Два миллиметра стали и ржавчины

- Смерть - вот зло, - сказал Речник.

- Смерть - это смерть, - сказал Настырник. - Не больсе не меньсе.

- Не соглашусь с тобой, - сказал Кракли, - я вот сколько лет прожил, и всегда считал, что смерть - зло. Вот живёшь ты, - он вытянул ноги, - радуешься, рыбку ловишь, а потом раз - и всё. И ничего хорошего. Зло в чистом виде.

- Смерть - только веска, колысек, который отмецает конец тропы, - сказал Настырник. - Он вбит в нас глубоко. Достатоцно глубоко, чтобы мы никогда не забывали о нём. И у нас только один способ миновать его - поравнявсись с ним.

- Теперь ты философствуешь, - сказал Речник.

- Да, - кивнул Настырник, - теперь я.

- Хорошее дело, - сказал Кракли, - когда никуда не торопишься. А не торопиться можно только если впереди у тебя нету смерти. Вот как сейчас.

- Ты уверен? - спросил Настырник.

Кракли промолчал.

- Зло - это неадекватное использование нами своего лимита, - сказал Настырник, не дождавшись ответа. - Мы сусествуем в условиях дефицита, и выйти из них мозем только наиболее полно используя нам отпусенное. А смерть - это изменение. Не стоит делать зупела из тени границного столбика. Она в лимит не входит.

- Да ты, я смотрю, добрый философ, - сказал Кракли.

- И опять зе - если смерть - зло, - продолжил Настырник, - то все мы, независимо от того, кто мы и цто мы есть, двиземся ко злу.

- Мы умрём снова? - спросил Йети. - Куда дальше-то?

- А откуда ты знаесь, цто узе довольно? - спросил Настырник.

- А ты откуда?

Настырник замолчал.

Речник увеличил скорость.

- Сядьте получше, - сказал он. - Волны.

- Оох… - простонал Феодос.

Открыв глаза, он увидел над собой лицо Настырника.

- Привет, - сказал Настырник. - Ты как? Хоцешь цего?

Феодос поморщился на первый вопрос и ответил на второй:

- Ссать.

Настырник протянул руку.

- Вставай тогда.

Феодос ухватился слабыми расползающимися пальцами за ладонь Настырника, подтянул непослушные ноги.

Привстал, поддерживаемый под локоть, и поскользнулся.

Колено с грохотом ударило в палубу.

- Ммать… - выцедилось сквозь зубы Феодоса, и слёзы выступили на глазах.

- Ницего, - сказал Настырник, поднимая его под руку, - палуба зелезная.

Феодос хотел хмыкнуть, но передумал.

Субмарина шла вперёд, и палуба тряслась, дрожала.

- Я за ворот тебя подерзу, - сказал Настырник, и Феодос, стиснув зубы, промолчал, расстёгивая штаны.

- С облегченьицем, - флегматично сказал Кракли.

Феодос коротко кивнул, отвернулся и опустил руки в волну за бортом.

Обтёр ладони в волне, умыл лицо.

- Возьми, - протянул ему фляжку и половину рыбины Кракли.

- А вода есть? - хрипло спросил Феодос, взяв и то и другое.

- На, - протянул кружку Йети-Карапуз, - ведро вот.

Феодос зачерпнул, выхлебал, зачерпнул ещё.

Сгрыз данную половину рыбины.

- Полегчало? - спросил Речник.

Феодос неловко кивнул.

- Ну тогда хлебни и присоединяйся, - сказал Кракли.

Феодос хлебнул.

- Но почему ты говоришь, что смерть - это не зло? - спросил Йети Настырника.

- Её связывают со злом, - ответил Настырник, - церез боль, страх. Иногда - церез неуклонный, превозмогающий всё процесс - разлозение. Целовек говорит - смерть, и подразумевает боль. Боль для него зло, потому цто сильнее его. Или говорит - смерть, а думает про страх. И цто самое глупое - человек говорит “зубной врац”, и не говорит - зло. Хотя самый глупый - да, мозет сказать, что врац - это зло. Но все смотрят на него и говорят - да ты зе дурак, детоцка. Идиотик. И всем всё понятно. А вот если сказет целовек - смерть это зло, и все как один - головами бух, истину, мол, глаголет.

- А какая, нахрен, разница? - спросил Кракли и отхлебнул из фляги.

- У тебя в кармане лезыт нозык, - ответил Настырник и поглядел на лунную дорожку, - он - зло?

- Почему, - ответил Кракли, - ножик это ножик.

- А если тебе этим нозыком яйца отрезут? - спросил Настырник - Будет злом?

Кракли хлебнул.

- Есть искус так сказать, - признал. - Но большим злом будет тот, у кого он в лапе окажется.

- А если другой на тебя нападает, а нозык у тебя в руке, тогда цто? - спросил Настырник.

- Тогда больше на добро похоже, - ответил Кракли, чуть подумав.

- Вот и оно, - сказал Настырник - зло и добро это у того, кто о них думает. Каздый сам определяет, цто зло, а цто добро. Нету такого, цтобы зло для всех зло, а добро для всех добро. Дазе тогда, когда один умирает, а другой остаётся, мозет быть, цто для одного смерть зло, а для другого - добро. Верно, Йети?

- Да, - сказал Йети.

- А что так? - спросил Речник.

- Я умирал от боли, - ответил Йети и затянулся - рак лёгких. Метастазы. Когда смерть пришла, боль окончилась.

Речник кивнул.

- Значит, добро и зло для каждого разные, - сказал он. - В общем, похоже.

- Ага, - кивнул Кракли, - один вынул у тебя из кармана деньги, и ему хорошо. А у тебя вынули из кармана деньги - тебе плохо. Всё, бл*, относительно.

Он снова хлебнул.

- Да, - сказал Настырник, - и потому нельзя было есть яблоко. Вецный, бл*, диатез с тех пор.

- И мозги пучит, - сказал Кракли.

- Я повстрецал вцера пи**ец, - сказал Настырник, усмехнувшись, - он быз задумцив и пецален. Мы обсуздали мою смерть, - он шмыгнул носом, - за цаем.