Два шага до рассвета

Этот человек из моих снов… его глаза… он мне ужасно кого‑то напоминал… кого‑то очень знакомого…

— Хугин?… — удивленно спросила я, мой язык едва ворочался.

— Я не ошибся в тебе, ты действительно умная девочка… — он улыбнулся. — Пойдем со мной.

И он протянул ко мне бледную худую руку.

* * *

— Пойдем со мной. Разве я не прощу своего сына?! Пусть он сто раз заблуждался, пусть предал меня и вместе со мной весь свой род… Будь он тысячу раз не прав, я все равно прощу его, потому что я — Отец, потому что в моем сердце нет места ненависти. Только любовь и только боль…

В голосе Отца звучала печаль.

Артур сжал зубы. Не поддаваться. Он знает эти штучки и специально пришел сюда, чтобы… Зачем он сюда пришел?… Ну конечно, Отец звал его, Отец хотел его видеть!

Печаль и любовь были в добрых мудрых глазах, которые не раз уже видели обман и предательство, но только Он был так чист и справедлив, что прощал своим детям все.

Отец казался уставшим. Кружева на старинном парчовом камзоле измялись, а пышный парик чуть сбился на бок, но все это ничего не значило и ничуть не уменьшало Его красоты, напротив, подчеркивало ее. Что может быть прекраснее всепрощающей отцовской любви и заботы?…

Не в силах смотреть на Отца, Артур опустился на колени. Волна раскаяния и любви накрыла его с головой, придавив к полу.

— Я виноват, Отец! Как же я виноват! Прости меня! — прошептал он.

— Я прощаю тебя, — Его рука опустилась на плечо Артура. — Встань, мой верный и любимый сын, и я расскажу, как тебе следует поступить.

* * *

— Нет, я не пойду, — я словно очнулась ото сна и, отпрянув, споткнулась и чуть не упала на старуху. — Вы вместе обманывали меня и хотели использовать в своих целях!

— Я защищал тебя. — Мужчина… тот, кого я привыкла видеть в образе лохматого пса, улыбнулся. — Вспомни свои сны. Ведь ты помнишь меня? Я всегда был рядом с тобой и берег тебя от всех опасностей. Вспомни, все твои предки сражались с вампирами, и ты предашь их, если позволишь бледнокожим победить тебя. А оставшись одна, ты будешь обречена. Пойдем со мной.

— Но она… — я кивнула в сторону застывшей в кресле прабабки. Вот теперь она точная копия мумии — щеки запали, рот похож на черный провал, тонкие старческие руки сложены на груди.

— Она не справилась со своей задачей, — холодно произнес Хугин. — Мы просто забудем о ней…

— Ты не можешь так со мной поступить! Я верно служила тебе сотни лет! — сбивчиво заговорила старуха. По ее лицу метались тени, а из темных глазниц смотрел страх.

Он не удостоил старуху ни единым взглядом, по‑прежнему глядя только на меня.

— Я не пойду с вами, — проговорила я, чувствуя, как у меня пересохло во рту. Ноги едва держали меня. Вернее, держали даже не ноги, а та воля и гордость, которые во мне еще оставались. А еще вернее, все поколения предков, которые сейчас безмолвно стояли за моей спиной.

— Ты отказываешь мне?… — его брови изумленно изогнулись. Он смотрел на меня, как на странное существо, которого просто не могло существовать в природе. — А ты вообще представляешь, кто я?

— Примерно… представляю… — пробормотала я. Кажется, губы растрескались, как земля в какой‑нибудь африканской стране. До чего же больно. Это мне кажется или по ним и вправду стекает кровь?… Я вспомнила свои странные сны. Один из предков назвал меня девочкой, идущей с богами. А вот и боги, будем знакомы. — Вы — кто‑то из древних богов, — решительно произнесла я. — Один из тех, кто был очень давно… Все то, что вы мне показывали во снах, вы же видели это на самом деле?…

— Ты почти права. Можно называть меня так. В свое время я смотрел на мир с плеча седого одноглазого старика, но все течет, времена меняются, и вот его нет, а я все еще здесь. Я только набираю силу, и, если ты пойдешь со мной, мы сможем перевернуть весь этот мир. — Он не мигая смотрел на меня, и его зрачки, как и в моем сне, постоянно изменялись.

— Ну конечно! — я нервно расхохоталась. — Ты — ворон! Всего лишь зазнавшийся ворон из старых мифов! И, конечно, ты, как в сказках, не можешь заставить меня сделать что‑либо против моей воли? Тебе нужно мое добровольное согласие? Так вот, ты его не получишь!

Я говорила все это словно в бреду, словно лишившись рассудка. Кажется, я совсем отучилась бояться смерти.

— Ты понимаешь, что в этом случае я лишу тебя своего покровительства уже навсегда. Ты понимаешь, о чем ты говоришь?…

* * *

— Да, Отец, я понимаю, — Артур припал к сухой руке, сверкающей массивными перстнями. Отец очень любил крупные перстни с камнями и печатками. Неудивительно, их ведь носили в его время.

— Ты славный юноша, мой милый мальчик. Я рад, что ты, наконец, услышал мой голос… — Отец ласково потрепал его по черным волосам. — Теперь ступай и сделай то, что должен.

* * *