Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

В принципе, предпосылки для этого были. Во-первых, уже сложившиеся традиции. Франко-турецкий союз существовал с середины XVI века и достаточно успешно продолжал функционировать. Во-вторых, достаточно успешное сотрудничество в вопросе развития артиллерии и реформирования армии на европейский манер. В Османской империи находилась и довольно плодотворно работала французская военная миссия советников, инженеров и артиллеристов (и если в 1775 г. в ее составе было 20 человек, то к 1780 г. около 300).

Конечно, без трений не обходилось: и посол Франции граф Огюст де Шуазель прокололся со своими прогреческими настроениями, и тайная переписка племянника султана и его наследника шахзаде Селима с королем Людовиком XVI (включающая нехорошие моменты обсуждения возможного смещения его султанского величества) попала в руки Абдул Гамида I. Вот и пришлось всем тогдашним французским советникам срочно покинуть страну. Но голова племянника на его плечах удержалась (козла отпущения и про-французского интригана сделали из главного визиря Халил Гамида-паши, его и казнили в 1785 г.) А удачливый шахзаде взошел на престол в 1787 г. под именем Селима III, и все французы, в том числе и артиллерийские офицеры, и инженеры вернулись, чтобы продолжить свое самое непосредственное участие в модернизации турецкой армии. Оно так и продолжалось, несмотря на казнь короля и новые революционные веяния во Франции40.

Но если техническое сотрудничество военных двух стран еще поддерживалось, то межгосударственное после революции значительно ухудшилась. И все попытки, предпринимаемые новым республиканским правительством для возобновления прежнего прочного франко-турецкого союза, направленного против России и Австрии, к успеху не приводили. При дворе султана английское влияние постепенно стало доминировать, и тут дело было даже не в деньгах. Селим очень хорошо относился к королю Людовику, а республиканцев рассматривал как бунтовщиков против законной власти. Последним, кто пытался как-то положение исправить, был полномочный посол Венинак, с которым Бонапарт и консультировался перед отъездом в Египет в апреле 1796 г. Но у него не получилось, как и у предшественника Дескорше.

Вместо Венинака в 1796 г. послом и главой военной миссии в Константинополь был отправлен генерал Жан Батист Аннибал Обер дю Байе с очень большой партией военного оборудования и дополнительно набранными офицерами пехоты и кавалерии. Все это должно было понравиться султану, который продолжал модернизацию и решил подключить к этому процессу не только артиллерию, но и спахи с капыкулу («государевы рабы», известные у нас как янычары). И отдельные успехи уже были. Начало успешно функционировать и поставлять в войска квалифицированные офицерские кадры созданное в 1795 г. императорское военно-техническое училище. Но, как мы увидим, объективные и субъективные трудности не позволили султану довести дело реформирования до конца, а дю Байе за 1796 г. не удалось добиться коренного перелома в отношениях, а дальше он подхватил лихорадку и умер.

И когда Талейран клятвенно заверял Бонапарта в том, что летом 1798 г. он лично приедет туда и разъяснит все султану (постарается всеми силами внушить – предстоящий захват его провинции не враждебная акция, а, напротив, акт, предпринимаемый для его же пользы и освобождения Египта от строптивых мамелюков) он уже знал, что этого ничего не будет.

А обведенный вокруг пальца Бонапарт находился в полной уверенности, что Талейран свое обещание уже начал выполнять. С Мальты послал за ним фрегат, чтобы тот захватил его из Тулона. Но министр и не собирался никуда спешно отправляться, не для того он два года ничего не предпринимал на этом направлении. До Бонапарта истинное положение дел дошло только к концу лета – началу осени. А до этого все продолжал попытки связаться с Талейраном, предполагая, что тот уже находится в Константинополе (больше десяти посланий туда отправил).