Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

Очень быстро Наполеоне осознал, что его жалованье (800 ливров годового дохода, вдобавок к которым получал от короля в виде бонуса за окончание академии еще 200 и квартирное пособие – 93) совсем не похоже не тот рог изобилия, появления которого он ожидал. Были постоянные обязательные расходы в виде коллективных офицерских обедов (в нашем понимании – ужинов) в ресторанчике «Три голубя», а иногда и походов в самое крутое городское заведение у Фора, которых он просто не мог избежать. Было необходимо поддерживать в порядке свою шикарную красно-голубую форму, и он тогда еще отдавал ее в чистку (потом и этим стал заниматься самостоятельно).

И, конечно, очень большую дыру в бюджете пробило его непоколебимое решение – половину жалованья отсылать матери. На Корсике такие деньги реально позволяли семье выживать, и только они в сложившейся ситуации были спасением для Летиции.

Так что его прежняя скромная до предела (в финансовом плане) учебная жизнь почти продолжилась и на новом уровне. Да, в 16 лет он начал сам зарабатывать, но появились и новые заботы, которых раньше не было, и которых он вообще не знал. Необходимость себя содержать, а на половину зарплаты с учетом его дорогостоящего книжного хобби это было очень непросто. Экономил на всем. На квартирных деньгах – снимал самую скромную комнатку в пансионате у мадмуазель Клодины Бу, как говорят французы «дамы определенного возраста», заботливой владелицы «Cafe du Cercle». Обстановка соответствовала цене: простая кровать с соломенным тюфяком, старое кресло и стулья, маленький и неудобный для работы стол (теперь эта конура – историческая достопримечательность Валанса).

На питании: в этот период он еще позволял себе питаться три раза в день, правда, его завтрак (petit dejeuner) был действительно очень «petit» и включал, как правило, только воду и хлеб. За жилье и стол платил хозяйке кафе 20 ливров в месяц – дешевле варианта просто не было. Потом, по мере роста инфляции, вынужденно перейдя на режим одноразового дневного питания, вспоминал об этом времени как о белой полосе своей гарнизонной жизни.

Повторюсь, в такой режим загонял себя сознательно, чтобы из оставшихся в его распоряжении средств выцарапывать деньги на книги. Отказаться от этой страсти было выше его сил: по-прежнему в свободное от службы время он предавался запойному чтению. Что называется, «дорвался». И кроме годового абонемента в читальню, расположенную напротив, не мог себе отказать и в посещении прилегающей к ней книжной лавки (а куда деваться – интересующие его книги в читальне довольно быстро закончились). У кого-то нашел его откровение, которое мне было очень близко и понятно: «Чтобы доставить себе радость и наслаждение, мне надо было урезать себя в самом необходимом. Накапливал франков 10 и бежал в книжную лавку – и вот тут начиналась мука выбора. Перебирая книги на полках, я впадал в грех зависти к тем гражданам, которые могли себе позволить покупать все, что их заинтересовало. А тут рассматривал, начинал читать и томился желанием. Выбирал что-то самое-самое и торопился домой с добычей. Таковы были порочные наслаждения моих юных годов»22.

В Валансе он впервые в большом количестве начал читать «политические» книги, бывшие тогда на слуху: «Общественный договор», «О происхождении неравенства», «Исповедь» Руссо, «Философскую историю» Рейналя (эти двое были для него много ближе остальных авторов, так как высказывались положительно о независимости Корсики). Но и такие авторы, как Вольтер, Монтескье, Дидро уже не были для него незнакомцами. Энциклопедисты дали ему возможность для восприятия мира с новой точки зрения. Одно время он стал активным поклонником Жан Жака Руссо и, как уверял потом его брат Жозеф, «складывалось впечатление, что иногда Наполеоне и сам жил в идеальном мире героев его произведений».

Но правильно говорят, что охота пуще неволи: несмотря на дороговизну, удержаться от соблазна заказа по почте у женевского книготорговца Поля Бардо двух томов «Истории Революции на Корсики» аббата Жермана или сочинений его любимых классиков античности ему было невозможно. Как и мемуаров любовницы Руссо, мадам де Варан (тут он слегка промахнулся, я их прочитал ради интереса: во-первых, это Жан Жак был одним из ее любовников, во-вторых, конкуренцию соперникам в этой области проигрывал). Но не думаю, что его мнение о своем кумире хоть сколько-нибудь изменилось: «О, Руссо! – написал он в своем дневнике. – Почему ты прожил только 66 лет? В интересах истины ты должен быть бессмертным!»

Чтобы себя так баловать, приходилось отказываться от участия в большинстве офицерских развлекательных мероприятиях не совсем обязательного характера (в местное общество старался носа не показывать, хотя это и не всегда получалось, а ему же только 16 исполнилось, раньше вообще возможности такой не было).