Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

Предлагаю отвлечься на время от его служебных и книжных дел и коротко еще раз остановиться на этой теме – назовем ее «мечты издалека». Как вы помните, с самого начала своей учебной эпопеи Наполеоне считал себя только корсиканцем, а французов «нэнавидел». Судьба родного народа в то время сильно занимала его помыслы. Конечно, патриотизм мальчика был экзальтированным и преувеличенным, но зато искренним. Про эту его идефикс ранее уже не раз упоминал, а тут еще и новая мотивация появилась: родине плохо, а он, вместо того чтобы разделять судьбу ее страдающего народа, служит его угнетателям. Сам себя подпитывал собственными фантазиями о стране, стонущей под чужеземным игом. И на этой почве продолжал в себе ненависть к Франции культивировать: «Французы, вам мало, что вы отняли у нас самое дорогое, вы развратили наши нравы. Положение, в котором находится моя родина, и невозможность его изменить – лишний повод к тому, чтобы бежать из страны, где по долгу службы я обязан превозносить тех, кого по совести должен ненавидеть».

Даже его подпись под письмами тех лет «Наполеоне ди Буонапарте», с ее подчеркнуто корсиканской транскрипцией была отражением патриотизма. Спал и видел свою родину свободной. Конечно, с его умом и знаниями военной истории он не мог не сознавать неравенство сил сторон. Наверняка задавал себе вопрос: каким образом небольшой остров может противостоять могущественному французскому королевству? Ведь понимал, что шансов, даже теоретических, в борьбе один на один у Корсики нет.

Как это положение дел можно изменить – он не знал. Но у него была вера, почти фанатичная. (Еще больше, чем корсиканский народ, Наполеоне идеализировал вождя патриотов Паоли, наделяя его всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами. В данном случае стоит отметить, что действительно было за что его уважать – читайте в Приложении раздел «История Корсики». Но до этого вопроса еще доберемся, сейчас не он был для него главным.)

Добавьте еще мучавшие его постоянно мысли о финансовых проблемах семьи и поймете, в каком состоянии он пребывал в конце первого периода службы. Поэтому, как только прошли обязательные 10 месяцев его пребывания в полку, он начал проситься в отпуск.

Он не видел свою родину больше семи лет и за это время придумал для себя волшебную страну, населенную борцами за свободу и героями, наделенными только одними достоинствами: отвагой, смелостью, мужеством, свободолюбием. На детские воспоминания и рассказы матери наложились прочитанные эпизоды античной истории. Придумал, но уже начал мучительно сомневаться, а вдруг вернется, а там все будет не так? Но не хотел в это верить.

А еще, я думаю, он просто неимоверно устал. Напряжение, в котором он себя держал столько лет, сказывалось. Да еще и двойственность его положения угнетала: внешне безупречная служба, отсутствие порицаний от начальства, серьезное отношение к корпоративным обязанностям, ровные отношения с сослуживцами. И одновременно внутреннее одиночество и неудовлетворенность. А после чтения философских трудов еще и приступы меланхолии себе придумал: «Всегда один среди людей, я возвращаюсь к своим мыслям и мечтам и предаюсь меланхолии».

Но думаю, что на самом деле это было серьезно. Просто отдельные биографы, найдя такие его дневниковые записи, развели вокруг них многословные психологические рассуждения, наполненные своими предположениями и выводами. Я уверен, при его характере такие моменты не могли быть типичными – скорее, отражали влияние «Страданий юного Вертера» Гете, но больше – героев прочитанных трудов Руссо. А оно действительно имело место, даже своего приятеля де Мази, тяжелого на подъем, вытаскивал на длительные пешие прогулки, чтобы «вместе стать ближе к природе» и восторгаться ее красотами (все, как завещал великий Жан Жак).

Позднее Император Наполеон решил подыграть себе молодому и так охарактеризовал это душевное состояние: «Тот, кто ведет такое монотонное существование, заставляющее спрашивать себя «зачем я родился?», тот и в самом деле начинает ощущать себя несчастнейшим из людей».

Насчет последнего – не уверен, но одиноким Наполеоне под конец этого этапа себя чувствовал. И когда ему действительно становилось невмоготу, и даже письма к матери и брату не спасали, отправлялся (аж за 5 км) навестить соотечественника – художника Понторнини, чтобы просто поговорить на родном языке и, конечно, про Корсику (результатом этих встреч стал сохранившейся портрет молодого Буонапарте).

Любой сегодняшний психолог сказал бы, что ему срочно нужна была разрядка, перемена обстановки, которая позволила бы расслабиться. Да он и сам чувствовал острую необходимость наконец-то почувствовать себя полностью своим среди своих, попасть к родным и там хоть какое-то время пожить не рассудком, а сердцем.