Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

На Корсике заход с этой стороны вообще вызывал только усмешки: нашел, чем козырять, здесь каждая вторая семья многодетная. Ну а ушедших из этой жизни губернатора и его протеже только ленивый не старался теперь охаять, припоминая им всевозможные грехи. Вот таким образом Наполеоне и столкнулся впервые с корсиканскими представлениями о справедливости, лишенными даже намека на благородство или благодарность за прежние услуги, которые реально имели место. Но с приобретенным упорством продолжал биться об эту стену равнодушия, а одновременно разбирался с документами, оставшимися от отца, действительно до нельзя запущенными. Продвигалось все очень тяжело и медленно (данных о результатах его усилий немного, но по одной из версий вроде бы ему в 1786 г. удалось судебное взыскивание долгов прекратить – не знаю, каким образом. По другой – пенсию для мамы выхлопотать. По третьей и самой странной (зато от самого Наполеона), именно советы (может, все-таки помощь?) архидьякона Лючиано и помогли семье снова встать на ноги в финансовом отношении. Дела пошли столь недурно, что Летиция с детьми получила возможность в летние месяцы покидать Аяччо, чтобы проводить время в Миллели.

Достоверно известно, что, глядя на то, как мама сама пытается выполнять всю работу по дому, он написал Жозефу в Пизу, чтобы тот постарался побыстрее получит диплом и поискал в Италии покладистую и недорогую прислугу. И тот такую нашел и привез. Она стала незаменимой и прослужила Летиции добрых сорок лет.

А для того, чтобы Наполеоне мог дождаться брата и уехать со спокойной совестью, пришлось ему пускаться на хитрости и под разными предлогами отпуск продлевать, причем не один раз. Сначала отписался малярией со всеми прилагаемыми справками – продлили еще на 6 месяцев, потом – жизненно важной необходимостью личного участия в собрании корсиканских сословий, чтобы заявить там о правах своей семьи. Приводятся и иные варианты обоснований: принять участие в дискуссиях о будущем Корсиканских штатов своей родины (не понимаю, что это такое), получить неотъемлемые права на скромное наследство и т. д. В общем, тянул резину, сколько мог, не сильно заботясь о реальности обоснований. Как для нас это ни странно, на некоторые даже разрешения получал. В итоге Жозеф наконец-то вернулся дипломированным юристом и стало возможно передать ему все финансовые дела, которые Наполеоне все-таки сдвинул с мертвой точки. (Каким образом – я даже не стал с этим вопросом разбираться – значения он не имеет, а запутан очень сильно, вернее, достоверных данных просто нет.) Надежда на брата, которого он почти не знал, в качестве собственной подмены была у него не слишком сильной, даже родной дядя не видел того в роли старшего в семье, но и выбора не было. Больше оставаться было просто невозможно.

(Потом все оказалось так уж плохо: Жозефу с его общительным и компанейским характером удалось достаточно быстро восстановить почти всю прежнюю клиентуру отца и обеспечить дополнительный источник семейных доходов. Да и необходимые письма и прошения от имени матери он составлял лихо, более профессионально, чем Наполеоне.)

Но если по этой линии подвижки все-таки были, то с мечтами детства о величие корсиканского народа, так давно лелеемыми, пришлось расстаться. В промежутках между семейными делами Наполеоне впервые окунулся в атмосферу реальной жизни корсиканцев, которая кардинально отличалась от его представлений. Пламенный сочинитель образов корсиканцев-героев, он так и не встретил борцов за свободу острова, продолжающих бороться за дело Паоли с горящими глазами. А тем более готовящихся к восстанию против оккупантов или хотя бы желающих этого. Что думал простой народ, понять было трудно. Делиться (практически с посторонним) своими соображениями они не желали. Единственное, в чем он себя утешал, жили они в согласии с природой (опять же по Руссо) и довольствовались немногим.

Политическая инертность превалировала и у большинства более-менее образованного городского населения. В общем, со своими идеями о независимости Наполеоне нашел явную поддержку только у двух почти таких же юных корсиканцев, каким был сам. Зато они представляли очень авторитетные в Аяччо кланы: Карло Андреа – семейства Поццо де Борго, и Жозеф – семейства Арена. А союз трех кланов для его родного небольшого города – это была уже сила.