Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

«Земля его детства и юности, страна мечтаний осталась далеко за морем; там жгут костры и стреляют; она охвачена огнем мятежа, и к ней нет возврата. Пять лет надежд, ожиданий, иллюзий; пять лет борьбы, стараний, усилий, хитроумных планов, математически точных расчетов, пять лет игры на выигрыш закончились полным проигрышем, фиаско. Молодость начиналась с поражения оглушительного, беспощадного в своей неумолимости. Вся корсиканская глава его жизни оказалась напрасной; все било мимо цели; он был разбит наголову, он спасался бегством от преследовавших его противников, он увлек за собой в падении и подставил под удары мать, братьев, сестер, лишившихся крова; он обрек их на нищету, скитания в чужой стране. Пять лет жизни! Лучшие годы молодости были потеряны! Пять лет Великой Революции, неповторимых дней истории прошли мимо, за его спиной. Если бы он не зарылся в эту горячую, сухую корсиканскую землю, если бы он не сузил кругозор до темных окон старых корсиканских домов, перед ним, укорял он себя, открылись бы необозримые просторы». Я с сутью этого отрывка совершенно не согласен. Как и с объяснениями причин тех изменений, которые увидел в нем Манфред.

«В жестоких испытаниях судьбы (напомню, что имеется в виду только корсиканская эпопея) Наполеон стал другим человеком. Он не был больше «обитателем идеального мира, как говорил о нем когда-то Жозеф. Его идеализм, юношеская восторженность, наивные надежды исчезли. Он стал трезв, сух, расчетлив, практичен; он больше никому и ничему не верил на слово; он стал подозрителен, недоверчив к людям. Этот молодой человек к двадцати четырем годам прошел через жестокое душевное потрясение; он во многом разочаровался, он готов был ко всему относиться с сомнением. Обладая сильным характером, он не согнулся от полученных ударов, не стал слабее, мягче, податливее. Напротив, его воля закалилась на сильном огне выпавших на его долю испытаний. Капитан Буонапарте, бежавший от своих преследователей во Францию, был не похож на полного радужных надежд младшего лейтенанта 1789 г., так жаждущего поскорее вдохнуть горячий ветер родного острова. Родился Наполеон каким все его знают: сочетание великолепного специалиста и политического прагматика, чтобы не сказать –циника».

Поясню свою точку зрения: изменения, несомненно, имели место, но я вообще не могу себе представить Наполеоне, оплакивающего какие-либо собственные неудачи и предающегося горестным размышлением о сделанных им ошибках. Тем более – переживающим «жестокое душевное потрясение». Автор совершенно упустил из виду, что Буонапарте уехал на Корсику уже сложившимся бойцом, закаленным 6 годами учебы в таких условиях, выдержать которые смогли бы не многие. У него была только одна проблема – за стенами этих закрытых заведений он был оторван от реальности и совершенно не знал окружающей жизни со всеми ее страстями, пороками и повседневностью. Все его представления о ней базировались на тех книгах, которые он читал, и было бы странно ожидать, чтобы он не был «обитателем идеального мира его кумира Руссо». Но он потрясающе быстро адаптировался к реальности. Я принципиально не согласен с тем, что его характер сложился исключительно под влиянием событий корсиканской эпопеи. Это произошло раньше, а за эти пять лет он просто освободился от всего призрачного, навеянного мечтами, книгами и т. п. (полностью согласен, что «идеализм, юношеская восторженность, наивные надежды исчезли»). И как Манфред правильно пишет: стал другим человеком. Но тот Наполеон, какого он описывает, да и то не всегда верно, не появился в результате жестоких корсиканских испытаний – он во многом таким и был. Просто в ходе своего столкновения с реальной жизнью книжную, да и юношескую наивность потерял, а опыта набрался выше головы. Оболочку отбросил и в своем истинном облике появился. Да, пришлось начинать все с начала, но он не смотрит назад, а отсекает прошлое и настроен только на будущее. Таким он останется и по жизни.

А пока опять вынужден начинать с решения семейных проблем. Жозеф с его одобрения обращается к знакомым корсиканским депутатам Конвента с просьбой о помощи. На этом не останавливается, добирается до Парижа в надежде выхлопотать денежную подъемную компенсацию. Даже получил обещание на выдачу единовременного пособия аж в 600 тысяч франков, из которых, однако, так и не дождался ни единого су. Но опять на помощь приходит Кристоф Саличетти, и Жозеф для начала получает пост интенданта, ответственного за военные поставки в Марсель (очень хлебное, но неспокойное место), но вскоре был пристроен в качестве помощника-секретаря комиссара с жалованьем 6 тысяч франков (ответственность только перед Саличетти, а возможностей погреть руки – масса)30.