Двадцать лет до рассвета (СИ)

И ему кажется, он понимает, почему. Серебряные лучи касаются надписи, вырезанной на каменном алтаре перед ним, и в этот раз Вайдвен знает, что там написано.

Он удивится, если нет.

— Самый темный час — перед рассветом, — говорит Вайдвен.

Эотас зарождается в нем из невидимой искры — и разрастается неостановимым огненным всполохом, выжигая тьму до тех пор, пока от нее не остается и следа. Остается только звездный блеск где-то под веками, но стоит Вайдвену моргнуть, и тот растворяется в сияющей заре.

Я буду рассветом, закатом и звездами в ночной тьме до тех пор, пока людям нужны рассветы, закаты и звезды. Я верю, что вы сильнее тьмы. Но я не верю, что вы должны идти сквозь нее в одиночестве и страхе. Быть может, я принесу тебе закат, Вайдвен, и, быть может, ты не простишь мне этого. Но я буду с тобой, когда твой огонь угаснет в сумерках, и я пройду с тобой каждый твой шаг по темноте.

Вайдвен не знает, что ему ответить.

Он никогда не сможет любить так же чисто, как бог безусловной любви. Никогда не сможет жертвовать так же бескорыстно, не сожалея об утрате и не сомневаясь в выгоде. Никогда не сможет отблагодарить его, потому что смертному нечем выплатить цену совершенного света, растраченного почти впустую в бесконечности равнодушной тьмы. Даже его собственная жизнь не покроет подобный долг. Даже его душа.

Ему просто нечего дать взамен.

Вайдвен честно думает надо всем этим. И решает, что ему плевать.

— Ты мне кое-что обещал, — говорит он, и даже умудряется каким-то чудом справиться с собственным голосом. — Что мы будем на равных. Так вот. Видел я в Хель всё это дерьмо. Если мою тьму мы делим пополам, то и всё остальное мы делим пополам.

Эотас молчит. Вайдвен поднимает глаза на три фигуры на постаменте — Утренние Звезды — и мысленно сообщает им, что они могут засунуть свою жертвенность Туда. Наверное, он самый худший пророк Эоры с момента зарождения на ней первой религии. Но ему все равно плевать.

Ему кажется, он слышит тихий смешок. Он совершенно не соответствует всему, что происходит внутри Вайдвена сейчас: заря содрогается, излучая сокрушительную волну рассветного пламени из самой своей сердцевины, и Вайдвен не сразу понимает, что Эотас просто рефлекторно резонирует с его собственной душой, отвечая светом на свет, как отвечает озерная гладь рябью на брошенный в нее камень.

И мне говорили, что смертные слабы! Мне смели возражать, что в людских душах давно уже нет огня, а те искры, что еще теплятся, угаснут без нашей помощи! Ваш огонь будет сиять над Эорой ярче любого солнца, что способны зажечь боги. Хорошо, Вайдвен, мой друг. Мы разделим пополам весь путь, что пройдем вместе, и встретимся, равные, по ту сторону тьмы. Я буду ждать.

— Я тоже, — храбро отвечает Вайдвен.

Кажется, он только что лишился последнего шанса на помощь Гхауна в посмертии. Отец говорил ему, что он чересчур уж гордый для простого фермера, но Вайдвен никогда не был послушным сыном. Ну, зато когда Колесо вытряхнет его в Хель, он с чистым сердцем сможет сказать, что не закрывался чужим светом там, где мог зажечь собственный.

Если его боги считают это грехом, Вайдвен не считает их своими богами.

Комментарий к Глава 6. Храм

Заслуженный кудос юзеру tinysalamander с форума Обсидианов: https://forums.obsidian.net/topic/85344-where-is-eothass-shrine-in-teir-evron-an-oversight/#entry1789824

========== Глава 7. Хранитель ==========

— Допустим существование человека, который иногда светится и оживляет поля ворласа. Почему ты считаешь, что его тело непременно должно содержать сущность бога?

Вайдвен проклинает ту минуту, когда переступил порог этого места.

— Потому что он светится и оживляет поля ворласа?

Библиотекарь пренебрежительно отмахивается от его аргумента:

— Разве только бог на это способен? В мире много загадочных сущностей. Делемган, адраган, оставшиеся Здесь духи, в конце концов, вероятно, даже маг или певчий смогли бы устроить пару впечатляющих трюков. Но почему ты считаешь, что это именно бог?

— Он представился Эотасом. — Вайдвен изо всех сил пытается придумать причину немедленно покинуть местный приют сумасшедших, но ему ничего не приходит на ум. Как же его подставил эотасианский жрец, отправив сюда за книгами! Вайдвен не ожидал подобного предательства и доверчиво забрался прямо дракону в пасть.

— Разве другой не мог бы принять его личину?

Вайдвен смотрит на умалишенного почти с жалостью. Его собеседник глядит на него совершенно так же в ответ.

— Хорошо, — вздыхает библиотекарь, — да простит меня Ваэль, я вижу, что тебе нелегко даются философские рассуждения. Я тебе помогу. Какие неопровержимые доказательства у тебя есть, что эта сущность, пусть и несомненно могущественная, — Эотас? Представь, будто я уверен, что в твоем теле — сильный призрак, способный безупречно притворяться Эотасом. Он видит твою душу и знает, как ты представляешь Эотаса, потому действует соответствующе.

— Ну, он… много знает про богов. Таких вещей, которые неизвестны смертным, — торопливо находится с ответом Вайдвен.

— Его слова можно проверить?