Двадцать лет до рассвета (СИ)

Жителям Холодного Утра некуда бежать. В любом уголке Дирвуда они будут изменниками, которых вздернут или посадят на кол, едва только правда станет известна. Граница с Редсерасом — неприступная горная стена, а за ней — мертвые поля, нищета и голод.

— НЕТ, — говорит Вайдвен. — КОГДА НАД БУХТОЙ НЕПОКОРНОСТИ ПОДНИМЕТСЯ МОЕ ЗНАМЯ, ВАМ НЕ ПОТРЕБУЕТСЯ ЗАЩИТА.

Староста бросает взгляд на разбитый невдалеке от деревни огромный лагерь. На штандарты с железным солнцем. На Сайкема, не убирающего ладони с рукояти меча. И поступает мудро: не произносит ни слова о том, что Святой Вайдвен через пару месяцев, может, будет гнить в дирвудской земле, а все Холодное Утро присоединится к нему немногим позже.

— ЕСЛИ ВОРОТА ХОЛОДНОГО УТРА НЕ ОТКРОЮТСЯ К ПОЛУДНЮ, Я ОБРАЩУ ИХ В ПЕПЕЛ. ВЫ ВОЛЬНЫ ВЫБИРАТЬ.

Холодное Утро принимает покровительство Божественного Королевства за полтора часа до полудня. И Вайдвен думает, что утра холоднее сегодняшнего эта забытая богами деревня у склонов пограничных гор еще не видела.

У всех домов заперты ставни и двери. Будто это спасет их. Будто можно хлипкими оконными ставнями оградиться от света Эотаса. Вайдвен смотрит, как солдаты грузят в телеги деревенское зерно и солонину; дирвудцы угрюмо выносят запасы из погребов, в основном — молча, иногда — огрызаясь тихой, бессильной руганью на местном наречии. У многих нет-нет да и мелькнет на кафтане вышитое солнце, или сверкнет предательски ярким бликом звездный медальон.

У местного жреца — тот до сих пор крутился неподалеку, не сводя взгляда с божественного пророка — Вайдвен спрашивает, сколько в деревне эотасианцев. Почти три четверти.

Три четверти, которые ничем не заслужили гнев своего бога. Пусть даже они и не верят в то, что крестьянин, лучащийся солнечным огнем, несет в себе Эотаса. Пусть даже считают его слова надменным богохульством. Пусть даже и глядят с бессильной презрительной ненавистью на тех солдат, в речи которых отчетливо слышен дирвудский выговор.

Они все равно не заслужили… такого.

— Мой король, — тихо обращается к нему кто-то, и, обернувшись, Вайдвен с изумлением видит Кэтис. Теперь та одета подобающе редсерасскому воину: в кольчуге и неизменном лиловом плаще с вышитым эотасианским гербом на плече, только в рыжих волосах все так же искрятся солнечные лучи.

— Кэтис! В чем дело?

Кэтис в ответ указывает ему незаметным кивком на одного из солдат.

— Этот человек отобрал у деревенского магранитский медальон. Это видели другие. Если ему сойдет это с рук, грабежи будет не остановить.

Нахмурившись, Вайдвен шагает вперед. Сам еще не зная, почему; ведь он обещал своим людям богатства Дирвуда, он обещал, что они покарают неверных, да и кому после восхода эотасианского солнца понадобится магранитский медальон? Вся его цена — цена посеребренной безделицы.

Вайдвен так и не придумывает толком, что сказать, когда останавливается перед провинившимся солдатом. Отчего-то ему казалось, что он увидит перед собой помилованного вора, так и не избавившегося от старых привычек, но нет — человек перед ним вовсе не вор и не грабитель, а обыкновенный крестьянский мальчишка, ставший солдатом только этой весной. И решивший, что знает о справедливости достаточно, чтобы в наказание за попытку утаить пять мешков зерна отобрать у дерзкого упрямца-магранита символ ложной веры.

Невелико преступление, думает Вайдвен. Не стоит магранитская побрякушка пяти мешков с зерном, зерно в Редсерасе ценится дороже. Да и за уклонение от королевских податей в Редсерасе наказание куда серьезней.

Но они же эотасианцы, Хель их подери. Они же верят в искупление.

— Я ЗНАЮ, — говорит Вайдвен, — ТЫ ХОТЕЛ ПОСТУПИТЬ СПРАВЕДЛИВО. НО ТЫ ОТНЯЛ ЭТУ ВЕЩЬ У ЧЕЛОВЕКА, ДОБРОВОЛЬНО ПРИНЯВШЕГО МОЙ СВЕТ. ВЕРНИ ЕЕ.

Мальчишка испуганно таращится на него, будто не верит своим ушам.

— Но это же… это же скверна Магран!

Вайдвен усилием запирает в себе эотасов свет, заставляя его чуть померкнуть. И улыбается — так, чтобы парень сумел разглядеть это за успокоившимся божественным сиянием.

— Как по мне, это просто кусок железа, — усмехается Вайдвен. — Каждый, принявший зарю Эотаса, находится под моей защитой и под защитой закона Редсераса.

Парень неуверенно шагает к одному из крестьян и молча протягивает ему отобранный амулет. Вайдвен готов поклясться, что дирвудец сейчас плюнет ему в лицо, но нет — тот забирает свой медальон и с полным равнодушием выбрасывает его прочь. Рядом почти неслышно с присвистом выдыхает сквозь зубы Кэтис: гордый дурак, не терпится нанизаться на меч и всю деревню отправить к Гхауну до срока!..

Вайдвен отворачивается: он навидался таких гордецов немало еще в Редсерасе. Маграниты и скейниты не признают ни непрошеной помощи, ни снисхождения наделенных властью. Лежать магранитской безделице в траве у чьего-то дома, пока в ком-нибудь осторожность не проиграет жадности — а там уже одним богам ведомо, что с ней будет. Вайдвен от души надеется, что та как можно скорее закончит свой путь там же, где и начала — в огне кузни.