Двадцать первый: Книга фантазмов

— Вот что я тебе скажу… — железнодорожник выпустил дым колечками и тоном человека, находящего удовольствие в разговоре, предвещающем ссору, добавил: — Здорово… Они стреляют в тебя, потом ты стреляешь в них. Так говорит мой сын. А он, в отличие от тебя, стреляет не… джойстиком.

— Ты сам виноват. Почему не купил ему компьютер вовремя? — резко спросил Гордан.

Женщина все еще стояла, отвернувшись. Она снова начала прислушиваться к разговору.

— А зачем моему сыну компьютер? У него нет времени на то, чтобы дурака валять, как ты. Нет у его отца частной фирмы. Только пенсия да самогонный аппарат, чтоб ракию гнать.

— Компьютер, дяденька, чтобы общаться. Чтобы хоть на короткое время забыться. Сменить место. Вырваться отсюда хоть на чуть-чуть, если уж нельзя убежать. А не отсиживаться в стороне, попивая ракию.

— Давай, давай оплевывай всех и вся… Только это вы и можете. На компьютерах работаете, а культуры, ну, никакой не имеете…

32

В оперативной работе, которую он дисциплинированно исполнял со своим подразделением, лейтенант Хью Дабл-ю Эльсинор второй хотел выделиться, но не вылезти вперед. Это было правилом номер два:

«Повсюду на театре военных действий, — поучал его отец, — от Кореи, Вьетнама и Латинской Америки до этих самых Балкан, те, кто вылезают вперед, становятся первыми мишенями для местных повстанцев».

Правило номер три гласило: когда ты находишься в такой местности, в безопасности которой ты не уверен, будь всегда настороже, будь бдителен, как перед нападением. Самые комфортные условия всегда самые опасные.

Правило номер один: идеал хорошего солдата умереть не на поле боя, а в постели.

И правило работало. Каждый день он разговаривал с отцом по скайпу, пока однажды тот не написал ему из Вашингтона письмо, в котором сообщил, что его «последние анализы не самые лучшие». Лейтенант Хью Дабл-ю Эльсинор второй знал, что под этим эвфемизмом может скрываться новая проблема для его отца и их маленькой семьи. Его смена в Боснии и Герцеговине подошла к концу быстро, но, вернувшись домой, отца в живых он уже не застал. Пока Хью был на Балканах, его отец умер в онкологическом отделении большого Военно-морского госпиталя в городе Бетесда, штат Мэриленд.

Последнее сообщение, полученное от него Хью, гласило:

«Миссия выполнена. Правило номер один соблюдено».

Вскоре Хью вернулся в Вашингтон, в пустую квартиру родителей. Мать, оставшись в одиночестве, не захотела больше жить в ней, да и вообще в Вашингтоне.

33

На крытом перроне длинной платформы железнодорожного вокзала Скопье было нестерпимо жарко.

Откуда-то с перерывами доносилась канонада. Женщина с соломенной шляпкой в руке повернулась к Гордану.

— Может, вы и правы, молодой человек, — спокойно сказала она. — Теперь я не понимаю ничего… а раньше разбиралась во всем. Пятнадцать лет, как я на пенсии. Стала пенсионеркой, еще не дожив до пенсионного возраста. Когда-то я выступала за самостоятельное государство, задолго до того, как это осуществилось. Меня вызывали на допросы в тогдашнюю коммунистическую милицию. Чуть не посадили. Вскоре после этого раньше времени отправили на пенсию. Если бы я проработала еще пять лет, я бы вышла на пенсию как сотрудница Министерства просвещения, а не как простая учительница. Все должно происходить в свое время. Нехорошо — ни раньше, ни позже.

— При том, что здесь нехорошим является любое время, — вмешался Кирилл.

— Если вам тут не нравилось, надо было уезжать. Что же вы до сих пор не уехали? — спросил Гордан.

— Как вы сейчас? — поинтересовалась учительница.

— Как я сейчас. Едва получил визы. С помощью больших денег и больших связей. Раньше вам хоть визы были не нужны.

— Уехать никогда не поздно, юноша. Может, я еще и уеду.

— А может, у вас больше не будет шансов, госпожа, — сказал Гордан. — Вы куда едете?

— Навестить близких.

— Близких или близкого? — ехидно спросил железнодорожник.

— Ну, хватит. Нечего лезть не в свои дела, — холодно ответила ему женщина.

— Да что с вами со всеми?! Только о том и говорите, как бы свалить! Господи, да собирается ли хоть один человек здесь остаться? — спросил Кирилл впервые тихо, с искренней болью в голосе.

Ему никто не ответил. Все трое долго молчали. Откуда-то доносилось нестройное стрекотание кузнечиков.

— Кем работает твой отец? — наконец спросил Гордана Кирилл.

— ИЧП, — неохотно ответил тот.

— Что? — мужичок вытянул вперед голову, как черепаха.

— Индивидуальный частный предприниматель. Выкручивается, как и все сейчас.

— О! Вот такие и довели нас до этого состояния! — серьезно произнес железнодорожник.

— Он — как ты. Говорит, что здесь останется, — сказал Гордан, глядя на старика. — Ты, говорит мне, делай, что хочешь, а я отсюда — ни ногой! Я за этот кусок земли пот проливал и никому не позволю его у меня отнять. А тебе — скатертью дорожка.

— У вашего отца магазин?

— Бакалейная лавка. Пять на три.