Двадцать тысяч лье под водой

Увы! Последовал удар, означавший, что «Наутилус» наткнулся на нижнюю поверхность ледового слоя, все еще довольно толстого, судя по приглушенности звука. Пользуясь морской терминологией, мы, так сказать, «сели на мель», – правда, вверх тормашками и на глубине в тысячу футов. Следовательно, толщина льда у нас над головой составляла еще две тысячи футов, из которых одна тысяча выступала над уровнем моря. Таким образом, ледяной покров здесь оказался толще, чем в месте погружения. Малоутешительное обстоятельство!

В течение дня «Наутилус» много раз проделывал тот же маневр, но неизменно ударялся о глухую плиту, перекрывавшую путь наверх. Иногда плита пролегала на глубине девятисот метров, что свидетельствовало о толщине в тысячу двести метров, из которых двести возвышались над поверхностью океана. Это вдвое превышало ее первоначальную высоту там, где «Наутилус» погрузился в морскую пучину.

Я тщательно отметил все результаты замеров глубин и получил таким образом рельеф подводной части ледяного покрова.

К вечеру наше положение ничуть не изменилось. Над нами по-прежнему простиралась ледовая плита толщиной четыреста-пятьсот метров. Заметное уменьшение, но какое огромное расстояние все еще отделяло нас от поверхности океана!

Было уже восемь часов. Мы должны были обновить воздух внутри «Наутилуса» еще четыре часа назад, следуя установленному на борту ежедневному ритуалу. Однако я пока не слишком страдал от недостатка кислорода, хотя капитан Немо даже не отдавал приказа использовать хранящиеся в резервуарах запасы.

В ту ночь я почти не сомкнул глаз. Надежда и страх овладевали мной попеременно. Я то и дело вскакивал с кровати. «Наутилус» продолжал свои попытки. Около трех часов ночи я заметил, что нижняя поверхность ледника находится на глубине каких-нибудь пятидесяти метров. Всего пятьдесят метров отделяли нас от поверхности воды. Сплошные льды постепенно превращались в ледовое поле. Горы переходили в равнину.

Вошел капитан Немо.

Я не сводил глаз с манометра. Мы продолжали всплывать, двигаясь по диагонали вдоль сверкающей поверхности, что искрилась в электрических лучах. Ледяной покров истончался и над, и под нами. С каждой милей он становился все тоньше.

Наконец, в шесть часов того памятного утра 19 марта, дверь в салон отворилась. Вошел капитан Немо.

– Свободное море! – объявил он.

Глава четырнадцатая Южный полюс

Я бросился на палубу. Да! Море свободно! Лишь кое-где разбросано несколько айсбергов и отдельных льдин; кругом необозримые морские просторы; несметные стаи птиц в воздухе и мириады рыб в водах, цвет которых менялся от ярко-синего до оливково-зеленого, в зависимости от характера дна. Термометр Цельсия показывал три градуса ниже нуля. Миновав полосу сплошных льдов, что вырисовывались далеко позади на северной стороне горизонта, мы будто почувствовали дыхание ранней весны.

– Мы на полюсе? – с замирающим сердцем спросил я у капитана.

– Не знаю, – ответил он. – В полдень установим координаты.

– Пробьется ли солнце сквозь пелену тумана? – усомнился я, глядя на серое небо.

– Пусть выглянет хоть на минуту, и этого будет достаточно, – ответил капитан.

В десяти милях к югу от «Наутилуса» виднелся небольшой островок, возвышавшийся над уровнем моря примерно на двести метров. Мы направились прямо к нему, но благоразумно замедлили ход, предполагая, что здесь могут встретиться подводные рифы.

Спустя час мы подошли к острову. А еще двумя часами позже его обогнули. Окружность береговой линии составляла от четырех до пяти миль. Узкий пролив отделял островок от большого массива суши, возможно, даже материка, границы которого уходили за горизонт. Существование этой земли, казалось, подтверждает гипотезы Мори. Гениальный американец заметил, что море между Южным полюсом и шестидесятой параллелью покрыто гигантскими плавающими льдинами, чего никогда не встречается на севере Атлантики. Основываясь на этом наблюдении, он заключил, что внутри Южного полярного круга находится континент, так как сплошные льды образуются не в открытом море, а только у побережий. По его расчетам, Южный полюс окружен широким кольцом ледников, диаметр которого составляет около четырех тысяч километров.

Чтобы не сесть на мель, «Наутилус» остановился в трех кабельтовых от берега, где высилось великолепное нагромождение скал. Шлюпку спустили на воду. В ней расположились капитан, двое матросов с измерительными приборами, и мы с Конселем. Было десять часов утра. Нед Ленд не появлялся; вероятно, канадец не хотел признавать свое поражение, оказавшись-таки на Южном полюсе.

Всего несколько ударов весла – и шлюпка зарылась носом в прибрежный песок. Консель уже собирался спрыгнуть на сушу, когда я его остановил.

– Сударь, – обратился я к капитану Немо, – именно вам принадлежит честь первым ступить на эту землю.

– Благодарю вас, сударь, – ответил капитан. – Я не колеблясь ступлю на полярную землю, где ни одно человеческое существо еще не оставило следов своих ног!