Двадцать тысяч лье под водой

Капитан Немо сунул голову в сферический шлем. Мы с Конселем последовали его примеру под ироничное напутствие канадца, пожелавшего нам «удачной охоты». Сделанный из металла шлем привинчивался к медному воротнику с резьбой, которым оканчивалась верхняя часть водолазного костюма. Три отверстия, защищенные толстыми стеклами, позволяли видеть в трех направлениях – стоило лишь повернуть голову внутри металлической сферы. Как только шлемы были надеты, заработали аппараты Рукейроля, закрепленные у каждого из нас на спине, – во всяком случае, я дышал совершенно свободно.

Прицепив к поясу лампу Румкорфа и взяв в руку ружье, я был полностью готов отправляться в путь. Хотя, по правде говоря, в этом тяжелом облачении, пригвожденный свинцовыми подошвами к полу, я и шагу не мог ступить.

Однако, по-видимому, так и было предусмотрено, поскольку я вдруг почувствовал, что меня заталкивают в маленькую комнатку, примыкающую к гардеробной. Следом за мной таким же манером буксировали моих спутников. Герметичная дверь захлопнулась у нас за спиной, и мы оказались в кромешной темноте.

Через несколько минут я услышал громкое шипение, а затем ощутил, как от ног к груди поднимается холод. Судя по всему, кто-то открутил кран и впустил снаружи воду, которая быстро заполнила всю комнату. После чего открылась вторая дверь, которая была прорезана в борту «Наутилуса», и нас озарил полусвет. А в следующее мгновение мы уже шагали по морскому дну.

Как описать впечатления от той подводной прогулки? Слова не в силах воссоздать увиденные там чудеса! Если даже кисть художника неспособна передать на холсте все краски морской стихии, разве это подвластно перу?

Капитан Немо шел впереди, а его спутник – позади нас. Мы с Конселем шагали бок о бок, как будто металлические шлемы позволяли вести беседу! Я больше не ощущал тяжести одежды, ботинок, резервуара с воздухом, – как и массивной сферы, внутри которой, словно орех в скорлупе, болталась моя голова. Погрузившись в воду, все предметы потеряли часть своего веса, равную объему вытесненной жидкости, так что благодаря этому закону физики, открытому Архимедом, я чувствовал себя прекрасно. Я больше не был инертной массой и обрел относительную свободу движений.

Я был готов отправляться в путь.

Меня поразило, насколько хорошо освещалось дно в тридцати футах под поверхностью океана. Солнечные лучи легко проникали сквозь толщу воды, озаряя ее мягким рассеянным светом. Я отчетливо различал предметы на расстоянии ста метров. Далее морские глубины постепенно окрашивались во все более насыщенные оттенки ультрамарина, затем становились темно-синими, а потом краски растворялись в туманном полумраке. Вместо воздуха меня здесь окружала вода, которая была плотнее земной атмосферы, но такая же прозрачная. Высоко над головой спокойно колыхалось море.

Мы ступали по мелкому, плотному песку – удивительно гладкому, в отличие от ребристого рельефа взморий, хранящего отпечаток приливов и отливов. Ослепительный песчаный ковер служил рефлектором для солнечных лучей. Они отражались от его зеркальной поверхности, не теряя своей интенсивности, отчего каждая молекула воды казалась пронизанной светом. Поверят ли мне, если скажу, что на глубине тридцати футов было светло, как на земле ясным днем?

Примерно четверть часа я шагал по сверкающему полю, усыпанному неосязаемой пылью морских раковин. Оставшийся позади «Наутилус», чьи очертания напоминали длинный подводный риф, постепенно исчезал во мраке; его прожектор должен был облегчить нам обратный путь на судно после наступления темноты, распространяя идеально яркие лучи. Подобный эффект удивил бы тех, кто видел эти беловатые подсвеченные полосы только на земле. Рассеянная в воздухе пыль делает их похожими на светящийся туман; однако на море, как и в его глубинах, электрический свет передается с небывалой четкостью.

Подводный пейзаж острова Креспо.

Тем временем мы шли и шли по бескрайней песчаной равнине. Я раздвигал море руками, словно жидкие занавески, которые тут же смыкались у меня за спиной, а мои следы исчезали на глазах под давлением воды.

Вскоре вдали возникли размытые очертания каких-то предметов. Я разглядел величественные силуэты подводных скал, густо облепленных разнообразными зоофитами, и я был вмиг очарован красотой этих мест.