Двадцать тысяч лье под водой

В нескольких шагах притаился чудовищный морской паук в метр высотой; он уставился на меня своими косыми глазами, явно готовясь к атаке. И хотя толстая оболочка скафандра служила мне надежной защитой от укусов этого существа, я невольно отшатнулся. Тут как раз проснулись Консель и матрос «Наутилуса». Капитан Немо показал паука товарищу, прежде чем свалить жуткое ракообразное ударом приклада. Гигантские ноги животного задергались в страшных конвульсиях.

Мне вдруг пришло в голову, что в этих мрачных глубинах наверняка водятся и другие, куда более опасные создания, от которых не защитит и скафандр. Почему-то эта мысль посетила меня только сейчас, и я решил впредь держаться настороже. Впрочем, я был уверен, что после привала наша прогулка завершится. Но я ошибался: вместо того, чтобы повернуть назад к «Наутилусу», капитан Немо продолжил рискованную вылазку.

Между тем дно постепенно опускалось; уклон становился заметнее, увлекая нас все дальше от поверхности моря. Было уже около трех часов, когда мы наконец достигли узкой долины, зажатой меж высоких круч, на глубине ста пятидесяти метров под уровнем моря. Благодаря совершенству скафандров нам удалось погрузиться на девяносто метров ниже предела, казалось бы, установленного природой для подводных экскурсий человека.

Чудовищный морской паук.

Как я без каких-либо приборов определил, на какой глубине мы находимся? Очень просто: я знал, что солнечные лучи не могут проникнуть ниже ста пятидесяти метров – даже в самой прозрачной морской воде. Вскоре совсем стемнело – на расстоянии десяти шагов ничего не было видно. Я шел почти вслепую, как вдруг впереди блеснул яркий луч света. Капитан Немо зажег свой электрический фонарь. Его спутник сделал то же самое. Мы с Конселем последовали их примеру. Повернув винт, я соединил электрическую катушку со стеклянным змеевиком; море, подсвеченное нашими четырьмя фонарями, озарилось на двадцать пять метров вокруг.

Капитан Немо все дальше продвигался в глубь темного леса, начинавшего понемногу редеть. Я обратил внимание, что растительная жизнь исчезала быстрее животной. Пелагические растения уже не попадались, хотя под ногами у нас все еще кишело великое множество удивительных зоофитов, членистоногих, моллюсков и рыб.

Продолжая шагать, я думал о том, что свет от аппаратов Румкорфа неизбежно привлечет кого-нибудь из обитателей этой мрачной долины. Но если они нас и заметили, то предпочитали держаться на досадном для охотников удалении. Несколько раз капитан Немо останавливался и вскидывал ружье, однако через некоторое время, осмотревшись, вновь пускался в путь.

Наконец, примерно в четыре часа, наша чудесная прогулка подошла к концу. Перед нами выросла гигантская стена, нагромождение скалистых круч, неприступный гранитный утес, испещренный мрачными гротами. Это было подножие острова Креспо. Это была земля!

Внезапно замедлив шаг, капитан Немо жестом приказал нам остановиться. И, как бы мне ни хотелось взобраться на эту стену, пришлось повиноваться. Здесь заканчивались владения капитана Немо. Далее начинался мир, в который он больше не желал ступать ни ногой.

Мы двинулись в обратный путь. Капитан Немо снова встал во главе нашего маленького отряда и все так же уверенно повел нас вперед. Я заметил, что мы идем другой дорогой. Новая дорога – более крутая и потому более утомительная – быстро вывела нас к поверхности океана. Впрочем, возвращение в верхние слои океана происходило постепенно – слишком резкий подъем мог бы нанести серьезный вред организму и вызвать внутренние повреждения, которые часто оказываются роковыми для неопытных ныряльщиков. С каждым шагом становилось светлее. Солнце уже клонилось к закату, и его косые лучи, преломляясь в воде, обрамляли все предметы восхитительными оттенками радужного спектра.

Теперь мы шли на глубине десяти метров в окружении бесчисленного роя всевозможных рыб, более юрких, чем птицы в небе; однако нам пока не встретилось крупной морской дичи, достойной выстрела.

И вдруг капитан вскинул ружье, целясь в мелькавший среди зарослей предмет. Когда он спустил курок, послышался слабый свист, и какое-то животное упало замертво в нескольких шагах от нас.

Это была великолепная морская выдра, или калан, – единственное четвероногое, обитающее исключительно в морях. Нам попался полутораметровый экземпляр – такие ценились очень высоко. Шкура калана, темно-коричневая сверху и серебристая снизу, пользовалась огромным спросом на русских и китайских рынках; благодаря красивому блестящему меху за нее можно было выручить не менее двух тысяч франков. Я искренне любовался этим необычным млекопитающим с округлой головой, короткими ушами, маленькими круглыми глазками и белыми усами, похожими на кошачьи, а также когтистыми лапами и толстым хвостом. Теперь этот ценнейший хищник, нещадно истребляемый рыбаками, встречается крайне редко – как правило, в северных морях Тихого океана; и, вероятно, скоро вовсе исчезнет с лица земли.

Капитан Немо жестом приказал нам остановиться.