Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

— Да-съ, милйшій супругъ! Это я, — собственной моей персоной, — заявила она. — Надюсь, вы оцните мое добродушіе!.. Вы видите, что я, забывая законные поводы къ неудовольствію, которые вы мн подавали, длаю первая шагъ къ примиренію. Я нахожу, что намъ съ вами пора, наконецъ, забыть прежнія мелочныя разногласія!..

«Прежнее» — въ данномъ случа обозначало происходившее тридцать два года тому назадъ. Мысль эта мелькнула у Арсена Маретта, но у него не хватило духу ее высказать.

— Волненіе, въ какое вы пришли, мой другъ, при свиданіи со мной, меня радуетъ. Оно говоритъ въ вашу пользу, — продолжала дама. — Вижу, что вы не совсмъ еще меня позабыли!.. Вдь я не ошибаюсь?…

— He ошибаетесь, — едва слышно пролепеталъ Арсенъ.

— Подумаешь, какое долгое недоразумніе существовало съ вашей стороны и какъ присворбно вы заблуждались!.. Надюсь, впрочемъ, что одиночество васъ исправило?..

Арсенъ тяжело вздохнулъ.

— Очевидно, что вы теперь сознаете сами свою вину, a потому — не будемъ боле говорить о прошломъ. Я готова простить вамъ все, — великодушно забываю ваши прегршенія и возвращаюсь на прежнее мсто у домашняго очага!.. Ахъ, я вполн понимаю сердечное ваше волненіе, но прошу васъ, Арсенъ, старайтесь его побдить! Помните, что вы въ гостяхъ на вечер! Кланяйтесь отъ меня Филоксену Лоррису и его супруг! До свиданія, мы успемъ еще переговорить. Теперь я должна вдь кое-какъ устроиться въ вашемъ логовищ!..

Телефоноскопическое сообщеніе оказалось прерваннымъ, и г-жа Мареттъ исчезла. Арсенъ Мареттъ лежалъ съ минутку въ креслахъ безъ голоса и почти бездыханный, словно человкъ, пораженный громовымъ ударомъ. Оправившись, наконецъ, онъ вздохнулъ, поднялъ голову и сказалъ съ покорностью судьб:

— Принесла-же, вдь, ее нелегкая! Тутъ, разумется, ни-чего не подлаешь!.. Можетъ быть, впрочемъ, это и къ лучшему. Мой историческій трудъ закончивался немного вяло. Его заключенія выходили какъ будто блдными и слабоватыми. Присутствіе жены не преминетъ меня вдохновить… Она, разумется, станетъ меня мучить такъ, что и не приведи Господи. Справедливо говорятъ, однако, что нтъ худа безъ добра! Въ «Исторіи непріятностей, причиненныхъ мужчин женщиной съ каменнаго вва и по сіе время» важне всего именно конецъ послдней части. Теперь я увренъ, что при содйствіи г-жи Мареттъ онъ окажется у меня блестящимъ фейерверкомъ громовъ и молній.

VI

Филоксенъ Лоррисъ излагаетъ свои проекты. — Общеобязательное здоровье, доставляемое употребленіемъ національнаго и патріотическаго лекарства. — Новая разсянность Сюльфатена. — Резервуарх съ міазмами.

Сюльфатену удалось, наконецъ, розыскать бывшаго своего больного, Адріена Ла-Героньера, съ увлеченіемъ игравшаго въ билліардной зал оживленную партію съ прежней своей сидлкой, аппетитной толстуткой Гретли. Заставивъ своего паціепта прервать эту партію, инженеръ-медикъ вернулся вмст съ нимъ къ Филоксену Лоррису, вокругъ котораго усплъ уже сгруппироваться кружокъ серьезныхъ людей, неспособныхъ увлекаться такими пустяками, какъ инструментальная и вокальная музыка, хотя-бы даже въ произведеніяхъ наиболе выдающихся композиторовъ. Этотъ истинно-философскій кружокъ украшали своимъ присутствіемъ, между прочимъ, двица Бардо, докторъ по всмъ отраслямъ человческаго знанія и двица Купаръ, сенаторъ Сартскаго департамепта. Об он обсуждали съ Филоксеномъ Лоррисомъ какой-то спорный, не вполн еще выясненный, отвлеченный научный вопросъ.

— Оставляю тебя съ этими барышнями, — сказалъ потихонько Филоксенъ Лоррисъ сыну. — Поговори съ ними. Ты убдишься, что это образцовыя женщины, умы которыхъ не имютъ ничего общаго съ втренными мельницами… Помни, что ты можешь одуматься. Время пока еще не ушло!.. Ничто не мшаетъ теб сдлать предложеніе той или другой изъ нихъ. Выбирай любую!

— Благодарю покорно!

Адріенъ Ла-Героньеръ за послдніе нсколько мсяцевъ очень измнился. Благодаря знаменитому національному и патріотическому лекарству, дйствіе котораго, по распоряженію Филоксена Лорриса, испробовалъ надъ нимъ инженеръ-медикъ Сюльфатенъ, процесъ возстановленія надорваннаго его организма подвинулся замчательно быстро. Адріенъ, дошедшій было до послдней степени физической немощи и умственнаго отупнія, вернулъ уже себ, по крайней мр, судя по наружности, прежнее здоровье и энерню. Жизненная сила, почти совершенно изсякшая передъ тмъ, опять била могучей струею въ обновленномъ его организм.

Пролежавъ нсколько времени, словно недоносокъ, въ изобртенномъ Сюльфатеномъ согрвающемъ аппарат и перенесенный оттуда въ кресло на колесахъ, гд пробылъ еще съ мсяцъ, изображая изъ себя нчто врод сломанной куклы или несчастливца, разбитаго параличемъ, Адріенъ Ла-Героньеръ превратился опять въ настоящаго человка. Онъ ходилъ, думалъ и дйствовалъ, какъ подобаетъ гражданину, находящемуся въ здравомъ ум и полной памяти и въ тоже время пользующемуся вожделннымъ тлеснымъ здоровьемъ.