Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

Филоксену Лоррнсу хотлось, чтобъ г-нъ Мареттъ и прочіе гости полюбовались этимъ дйствительно необыкновеннымъ результатомъ. Великій ученый намревался показать имъ образчикъ дивнаго исправленія человческой развалины, которую вс считали пришедшей въ полнйшую негодность. Однако-же Адріенъ Ла-Героньеръ, у котораго вмст съ тмъ съ пробужденіемъ умственныхъ силъ воскресли также и прежнія замчательныя коммерческія способности, вступилъ въ горячее препирательство съ Сюльфатеномъ.

— Я совершенно вылечился, любезнйшій, — это ршено и подписано, а потому соглашаюсь немедленно уничтожить наше условіе, уплативъ громадныя суммы, вытребованныя у меня въ то время, когда я не пользовался всми способностями и былъ не въ состояніи оспаривать предложенныхъ мн условій. Взамнъ этого, однако, я считаю себя вправ требовать, въ качеств вознагражденія, извстной доли въ барышахъ съ вашего національнаго патріотическаго лекарства!..

— Это не входитъ въ мои разсчеты, — возразилъ Сюльфатенъ. — Договоръ нашъ остается въ сил. Я не соглашаюсь его уничтожить, и вы будете мн уплачивать ежегодныя преміи въ условленные сроки!.. Къ тому-же, любезнйшій, вы ошибаетесь, думая, что совершенно выздоровли. Починка у васъ произведена лишь поверхностно и только на время, такъ что васъ придется еще лечить…

— Однако-же, если я потребую уничтоженія контракта?

— Въ такомъ случа вы должны будете разомъ уплатить вс преміи и неустойку!..

— Въ такомъ случа я, не нарушая условія, подамъ на васъ въ судъ. Я буду жаловаться, что вы пробовали на мн лекарства, въ благодтельномъ дйствіи которыхъ не могли быть уврены…

— Да вдь эти лекарства поставили васъ на ноги!..

— Слдовало ихъ пробовать не на мн, а на другихъ…

Короче сказать, я служилъ для васъ объектомъ для производства опытовъ, а вы, вмсто того, чтобъ платить мн за это, брали еще съ меня деньги. Мн это кажется противузаконнымъ, и я непремнно буду съ вами судиться! Я вдь не какой нибудь таинственный незнакомецъ, попавшійся къ вамъ съ втра, а паціентъ, извстный всему Парижу, — всей Франціи! Вы пользуетесь моей извстностью для того, чтобы дать ходъ вашему изобртенію! Нтъ-съ, милостивый государь, я знаю, гд раки зимуютъ! Совтую вамъ принять меня въ долю, если не хотите судиться!..

— Въ ожиданіи, однако, вы, по точному смыслу нашего договора, обязаны повиноваться мн во всемъ! — возразиль выведенный изъ терпнія Сюльфатенъ. — Извольте же немедленно идти со мною, или я заставлю васъ принять лекарство, которое вернетъ васъ въ прежнее положеніе. Надюсь, вы не забыли, въ какомъ состояніи находились, когда я взялся васъ лечить? Я имю полное право уложить васъ опять въ мой согрвающій аппаратъ! Тамъ вы по крайней мр ровно никому не мшали!.. Я обязался вдь только продлить вашу жизнь; ну-съ, вы и будете тамъ существовать для того, чтобъ выплачивать мн преміи, причитающіяся на законномъ основаніи.

— He стоитъ, право, и спорить изъ-за такихъ пустяковъ, — съ нетерпніемъ прервалъ его Филоксенъ Лоррисъ. — Ла-Геропьеръ получитъ извстную долю въ барышахъ. Я на это согласенъ и слдовательно дло кончено! Тмъ временемъ г-нъ Мареттъ вроятно усплъ уже соскучиться…

Дйствнтельно, г-нъ Мареттъ прогуливался съ взволнованнымъ видомъ по маленькой гостиной, бормоча себ подъ носъ что-то такое, въ чемъ можно было только разслышать:

…Неискоренимый духъ властолюбія… орудіями котораго служатъ опасныя, пагубныя чары… глубокое коварство, скрывающееся подъ маской лицемрной нжности… женщина — это фальшивое и хитрое созданіе…

— Нтъ надобности обращаться къ вамъ, великій мужъ, съ просьбою о разъясненіи, — замтилъ Лоррисъ. — Я узнаю какъ нельзя лучше этотъ портретъ. Вы подготовляете рчь, долженствующую громить противузаконныя притязанія женской партіи…

Политическій дятель провелъ нсколько разъ рукою по лбу и сказалъ:

— Извините меня, господа, я увлекся!.. И такъ мы съ вами говорили?…

— Мы говорили, что я покажу вамъ человка, котораго вы знали назадъ тому нсколько мсяцевъ въ состояніи преждевременнаго полнйшаго старческаго изнеможенія, вызваннаго повальнымъ ныншнимъ умственнымъ переутомленіемъ!.. He угодно-ли будетъ взглянуть на него теперъ?…

Филоксенъ Лоррисъ взялъ за руку бывшаго больного и поставилъ его такъ, чтобъ на него падалъ по возможности яркій свтъ.

— Любезнйшій Ла-Героньеръ! — вскричалъ Арсенъ Мареттъ. — Нтъ!.. Быть не можетъ!.. Неужели это вы?

— Разумется я самъ, — отвтилъ улыбаясь бывшій больной. — Можете смло врить собственнымъ глазамъ.

Затмъ, ударивъ себя нсколько разъ кулакомъ въ грудь, Ла-Героньеръ добавилъ:

— Здсь у меня все въ порядк; пищевареніе — превыше всякихъ похвалъ, о мозговой-же дятельности считаю съ моей стороны нескромнымъ распространяться.

— Дйствительно, чортъ возьми, ноги у васъ, кажется, боле уже не подламываются. Недавно вдь вы совсмъ было впали въ младенчество. Неужели вы теперь опять изъ него вышли?

— Какъ видите, любезншій!