Дважды контрразведчик

Через несколько дней в зале школы с траурными лентами меня приняли в пионеры. Это было торжественное мероприятие, к которому готовились несколько месяцев. Надо было хорошо себя вести, отлично учиться, знать наизусть клятву и уметь завязывать галстук. После исполнения гимна СССР мы поочередно произнесли торжественную клятву пионера Советского Союза, назвав свое имя и фамилию. Она содержала обещание соблюдать законы поведения человека, патриота своей Родины, которые всю свою жизнь помню и стараюсь соблюдать. Потом я был и комсомольцем, и коммунистом…

Несмотря на небольшой мороз, широко распахнув ворот фуфайки, чтобы всем был виден красный галстук, я гордо шагал домой. Мама шла по улице с подругой, увидела меня и поздравила со званием пионера. Вскоре меня избрали председателем совета отряда нашего класса. Я носил на левом рукаве рубашки две полоски. Был уже твердым отличником, хотя и продолжал делать уроки в школе, сразу после занятий. Это занимало у меня очень короткое время. Дома было много других важных дел. Я был один мужчина в доме, и за меня делать их было некому…

Первая любовь

Тогда же я в первый раз влюбился. Случайно посмотрел в глаза девчонке Нинке Зубаревой из нашего класса, сидевшей позади меня в четвертом ряду вместе с братом. Увидел, что она вдруг густо покраснела, и сам я, внезапно для себя, тоже стал красным, как пионерский галстук. Мы оба отвели глаза, но я уже ни о чем другом думать не мог. Затылком я чувствовал, что она смотрит на меня. Медленно и, как я думал, незаметно я повернул голову вбок и, скосив глаза назад, снова украдкой посмотрел на нее. Она прямо смотрела мне в глаза и сильно смущалась. Мы снова быстро отвели взгляды друг от друга…

И это продолжалось потом несколько недель, охватывая внезапным жаром щеки, заставляя усиленно биться сердце и вновь и вновь смотреть друг другу в глаза. Мы ни разу не подошли за это время друг к другу и даже не поговорили. Потом в марте посредине реки я внезапно провалился под лед. Там, к моему счастью, воды оказалось мне лишь по пояс, и я не утонул. Быстро выбрался на берег и в мокрой одежде с километр бежал домой. Тяжело простудился и заболел мокрым плевритом. Пролежал в больнице всю последнюю учебную четверть. Тогда мы сдавали пять экзаменов: русский язык письменно и литература, белорусский язык письменно и литература, и математика. Так как я учился отлично, меня перевели в следующий класс без экзаменов. С тех пор я периодически болел и часто лежал в больнице. Болезни, тяжелая работа и недоедание не давали мне расти (только на четвертом курсе техникума, после длительного употребления сделанного мамой настоя алоэ с медом и пенициллина я вырос сразу на 11 сантиметров). А вскоре мы уехали в Калининградскую область по переселению. Больше Нины Зубаревой я в жизни не встречал, но до сих пор помню первый трепет в сердце и наши взаимные смущенные взгляды.

Мы с любимой учительницей Софьей Федоровной. Во втором ряду в галстуке

слева В. Киеня. Зина Зубарева слева от учительницы.

На рынке

В Черикове у нас с мамой был однокомнатный деревянный домик, примерно три на четыре метра, с двумя окнами и с дверью, выходящей в огород. Огород в шесть соток расположен на правом крутом берегу реки Сож. На противоположном берегу за низким берегом был ровный в несколько километров луг. За ним — густая дубовая роща с громадными, раскидистыми великанами, от которых далеко распространялся дух здоровья и свежести. Осенью там все было перепахано стадами диких кабанов, которые очень любили желуди. Там же, под дубами, росли в конце лета огромные, коричнево‑зеленые боровики, каких я нигде и никогда потом в своей жизни не встречал.

Каждую весну в половодье Сож затопляла весь огромный луг до дальнего леса. Ежегодно быстрое течение размывало берег у конца огорода и безвозвратно уносило с собой его большой кусок. С этим я пытался бороться каждое лето или под осень. Заготовлял множество ивовых кольев и вбивал их обухом топора в наш берег. Обвивал колья ивовыми прутьями, но все было бесполезно.

Наискосок через дорогу от нашего домика жил сосед Макаров. У него был большой дом и огромный сад. Говорили, что он работает надзирателем в старинной городской тюрьме возле базара. Якобы исполняет в ней обязанности палача, расстреливает людей. Поэтому у нас, мальчишек, был к Макарову жуткий страх и омерзение. Летом он на своей плоскодонке перевозил на тот берег Сожа своего козла и трех коз. Брал иногда и нашу козу Надьку, редкую «пройдоху» и «сброду».

За городом в войну немцы хоронили своих погибших солдат. Рыли бульдозерами ров и в него складывали убитых в полном обмундировании и обуви. Так вот соседка говорила маме, что Макарова не раз видели на базаре, продававшего немецкие сапоги, шинели, часы и одежду. Возможно, он разрывал немецкие могилы и занимался мародерством…