Дваждырожденные (СИ)

Пока мы спешили в Кампилью на церемонию встречи, Гхатоткача успел рассказать легенду о том, как темнокожий Кришна встретил великого коршуна Гаруду и спросил, какой дар хотел бы обрести от него царь птиц. «Да буду я вознесен над тобой», — опрометчиво ответил прекрасноперый Гаруда. Кришна кивнул и сделал его украшением своего боевого знамени, доказав, что умеет держать данное слово и от души веселиться.

Во дни моей жизни в Двараке я удостоился счастья лицезреть и Кришну и его брата Баладеву, а также (в тот памятный день встречи с Латой) его супругу Сатьябхаму и сестру Субхадру. Сын Арджуны — Абхиманью, тогда был для нас недоступен. Теперь же у меня появится возможность его рассмотреть получше.

Судя по рассказам, этот дваждырожденный царского рода приходился мне почти ровесником. Впрочем, нет. Годами он должен был быть младше, хоть и много песен сложили чараны о его силе и мощи.

За разговорами и мыслями мы не заметили, как вошли в ворота Кампильи, вступив на омытую сандаловой водой вымостку главной площади. Капли росы сияли драгоценными камнями на белых зонтах, вознесенных над колесницами. Гомонила толпа. Из дворца вышел царь Друпада со свитой. За ним следовали все пятеро Пандавов и Драупади, трепещущая от радости встречи, подобно серебряной реке, струящейся меж утесов. Сатьябхама соскочила со своей повозки, и золотые браслеты на ее запястьях нежно зазвенели, когда она обняла за шею Драупади. Меж тем, со своей колесницы спустился царь ядавов и, почтив Друпаду глубоким поклоном, как равный с равными, обнялся поочередно со всеми Пандавами. Потом он подвел к Арджуне могучего воина, правившего колесницей Сатьябхамы.

— Это Абхиманью, — восхищенно прошептал один из придворных Друпады, — а колесницей царя ядавов правит Сатьяки Ююдхана из рода вришниев.

Абхиманью с грацией, неожиданной для его могучего тела, низкими поклонами приветствовал всех старших родственников и потом, согласно традиции, склонился взять прах у ног своего отца, но Арджуна, смеясь, обнял сына и, прижав к груди, вдохнул запах его головы. Мы с интересом рассматривали юного царевича. Его лицо в обрамлении черных вьющихся волос выглядело неестественно белым, словно луна, показавшаяся в просвете между тучами. Во взгляде, устремленном на Драупади, читался наивный восторг, который никак не гармонировал с четкими линиями морщин над переносицей. Грустные черточки провела судьба и в уголках его чуть припухших губ, словно заранее предупреждая царского сына о трудной карме и горьком искуплении.

Меж тем, Кришна весело рассказывал Арджуне о том, что его сестра Субхадра шлет своему мужу благие пожелания и просит присмотреть за воспитанием сына.

— Юный царевич, судя по всему, унаследовал твои удивительные способности. За несколько лет он стал лучшим воином Двараки… — сказал Кришна.

Арджуна гордо оглянулся на братьев. Стоявшие вокруг разразились приветственными возгласами.

Гости пошли во дворец, а мы — обратно в лагерь, но не раньше, чем царь Друпада, обрадованный приездом союзников, пригласил всех дваждырожденных на пир.

— Но где же войско ядавов? — громко прошептал кто-то за моей спиной. Радостное предвкушение праздника пропало.

* * *

Вечером, после захода солнца, совершив омовение и оставив в лагере нескольких часовых, мы длинной вереницей вошли в ворота Кампильи. В узких бойницах уже горели факелы, и стража лениво делала вид, что охраняет покой благонамеренных горожан. Наши шаги отдавались эхом в пустых улицах, вымощенных каменными плитами. Здесь жители рано ложились спать, лишь дворец Друпады был полон света, праздничного шума и музыки. Поднимаясь по каменным ступеням к искусно разукрашенным дверям, я почувствовал, как в лицо мне пахнуло непередаваемым ароматом благовоний дорогих приправ и подогретого вина. И все мы, молодые дваждырожденные в простых полотняных одеждах без украшений и доспехов, непроизвольно задержались на грани вечернего сумрака, оттягивая щемящий миг воплощения в праздник.

— Да, давненько я не бывал на пирах, — сказал Митра, ослепленный, как и все мы, сиянием светильников, бликами на золотых кувшинах и подносах со снедью, один запах которой мог вызвать голодный обморок.

Мы уселись плечом к плечу в самом углу зала и атаковали горы горячих лепешек, овощей, тушенных с коровьим маслом и жгучими пряностями, яркие бастионы фруктов и башни кувшинов с ароматным вином. После душеспасительной, но скудной пищи нашего лагеря эти явства показались нам пищей богов.