Две Дианы

— Полноте, — возразил герцог, — не станете же вы меня уверять, что ничего не знали о заговоре против короля, который затеяли ваши так называемые братья!

— Именно так, не знал, — резко ответил граф.

— Тогда вам придется им изменить, ибо вы поставлены перед выбором: или — или!

— О герцог! — с упреком отозвался Габриэль.

Герцог с досадой швырнул свой берет на кресло:

— Но как же вы тогда выпутаетесь?

— Как? — холодно, почти сурово переспросил Габриэль. — Очень просто. Я считаю, что ложное положение требует от человека предельной искренности. Когда я примкнул к протестантам, я открыто объявил их вождям, что мои обязательства перед королем, королевой и герцогом де Гизом не позволяют мне сражаться в рядах протестантов. Они знают, что Реформация для меня — лишь вероучение, но не партия. И я оговорил с ними, так же, как и с вами, свое полное право на свободу действий. Вот потому, не склоняясь ни на ту, ни на другую сторону, я надеюсь сохранить собственное достоинство и уважение.

Габриэль высказал все это с гордостью и воодушевлением. Герцог, тем временем успокоившись, не мог не подивиться откровенности и благородству своего давнего боевого товарища.

— Странный вы человек, Габриэль, — задумчиво произнес он.

— Почему странный, ваша светлость? Разве только потому, что мои слова никогда не расходятся с делом? О заговоре гугенотов я не подозревал, в этом клянусь. Но могу признаться, что в Париже я получил письмо от одного из них. В нем, так же как и в вашем, не было никаких объяснений, кроме одного пожелания: «Приезжайте». Я предвидел, что могу оказаться перед жестоким выбором, и все-таки явился, ибо не хотел пренебрегать своими обязательствами. Я приехал, чтобы сказать вам: я не могу сражаться против тех, чью веру я разделяю. Я приехал, чтобы сказать им: я не могу сражаться против тех, кто спас мою жизнь.

Герцог де Гиз порывисто протянул руку Габриэлю:

— Я был неправ. Впрочем, в этом нет ничего удивительного — ведь мне было страшно досадно, что вы, на кого я так рассчитывал, оказались моим противником.

— Противником? Я никогда им не был и никогда не буду. Я говорил с вами начистоту, но от этого не стал вашим противником. А теперь скажите мне: верите ли вы по-прежнему в мою честность и преданность, хоть я и гугенот?

— Да, Габриэль, несмотря ни на что, я доверяю вам и всегда буду доверять, а в доказательство я даю вам вот это…

Он подошел к столу и подписал какую-то бумагу:

— Вот вам пропуск на выход из Амбуаза в любом направлении. Такого доверия и уважения я бы не оказал, например, принцу Конде.

— Но именно от подобного доверия я, ваша светлость, отказываюсь.

— Но почему? — удивился герцог де Гиз.

— Известно ли вам, ваша светлость, куда я направлюсь после Амбуаза?

— Это ваше личное дело, и я ни о чем вас не спрашиваю.

— Но я-то должен вам сказать об этом, — настаивал Габриэль. — Расставшись с вами, ваша светлость, я пойду к мятежникам и встречусь с одним из них в Нуазэ…

— В Нуазэ? — прервал его герцог. — Там штаб-квартира Кастельно.

— Да! Вы, ваша светлость, прекрасно осведомлены обо всем.

— Но что вы будете делать в Нуазэ, несчастный?

— Ах, вот оно что! Что я буду там делать? Я скажу им: «Вы меня звали — вот я. Но не ждите от меня ничего». Если они меня спросят, что я знаю, что видел в пути, буду молчать; я не смогу даже их предупредить о подстроенной вами ловушке — ваша откровенность лишает меня этого права!.. Поэтому я прошу у вас одной величайшей милости.

— А именно?

— Задержите меня здесь как пленника и спасите меня от страшного тупика. Ведь, выйдя отсюда, я должен буду явиться к обреченным на гибель и в то же время не смогу их спасти…

Герцог де Гиз на мгновение задумался, потом сказал:

— Я не могу вам не доверять. Вот вам пропуск.

Габриэль был совершенно подавлен:

— Тогда окажите мне хоть последнюю милость. Я заклинаю вас всем, что сделал для вашей славы под Мецем, в Италии, в Кале!

— В чем дело? Я сделаю для вас, друг мой, все, что смогу!

— Вы можете это сделать, это ваш долг, ваша светлость, потому что вам предстоит биться с французами… Позвольте мне, не разглашая доверенной вами тайны, отговорить их от рокового предприятия…

— Габриэль, остерегайтесь! — торжественно сказал герцог де Гиз. — Если вы хоть заикнетесь о наших намерениях и бунтовщики смогут добиться того же результата другим способом, тогда все мы — король, Мария Стюарт и я — погибнем. Учтите это. Можете ли вы честью дворянина поручиться, что ни словом, ни намеком, ни жестом не дадите им знать, что здесь происходит?

— Честью дворянина ручаюсь!

— Тогда идите, — сказал герцог де Гиз. — Уговорите их отказаться от преступного нападения. Я тоже буду счастлив не проливать кровь. Но, если я не ошибаюсь, они слишком слепы и слишком упорны в своей затее, а посему у вас вряд ли что получится. Но пусть так! Идите и сделайте последнюю попытку.

— Благодарю вас, ваша светлость! — поклонившись, ответил Габриэль.

Через четверть часа он уже скакал в Нуазэ.

XXIV ЧЕСТЬ — В БЕСЧЕСТЬЕ!