Две души Арчи Кремера (СИ)

– Нас как минимум двое, красотка, – помахал ей рукой Обаде. А сам следил за Арчи – за Кронингеном – снова Арчи.

Арчи было не привыкать. Кронингену, очевидно, тоже. Но он улучил момент, отправил ему сообщение: «Заглянешь вечером?». Арчи неожиданно ощутил, как запульсировала кровь в висках; Арт вредно хихикал где-то в затылке. Кронинген взглядом повторил вопрос. Арчи – кивнул.

И следующим вечером, и еще. Он удивлялся, откуда у Кронингена берутся силы, чтобы рыскать по всему освоенному Марсу, держать в кулаке одиннадцать своих коллег – а они однозначно распоясывались, допрашивать бесконечных свидетелей – и еще скандалить: с Лутичем, Захарией, Араужо, снова с Захарией. И никак не переносить эмоции, которые он накапливал за день, на вечер. Арчи привязывался к нему – и пугался того, насколько быстро это происходит. Кронинген открывался ему – и Арчи пугался того, насколько просто это выглядит с его стороны, того, что и ему тоже придется открываться Кронингену. И куда больше его пугало, насколько он ждал вечера. Ему было страшно. Почти так же страшно, как тогда, когда он думал, что не может видеть, и не понимал, что с ним происходит.

Кое-что радовало его: следственная группа нуждалась в медиаторе все меньше. Лутич приноровился к ним, убедился в том, что они – все двенадцать – очень строго относятся к трудовой этике и заинтересованы в качестве расследования; Ставролакис, чувствуя копчиком, не иначе, что его возлюбленный «Триплоцефал» будет отмщен, а виновные выявлены и по справедливости наказаны, тоже расслабился и охотно сотрудничал с ними. Остальным было мало дела до политики, прокуроры, конечно, были теми еще засранцами, вели себя так, как если бы они были наследными принцами в изгнании, но до первых стычек, потом успокаивались и оказывались неплохими ребятами; а перестав совать носы во все дыры, так и вообще становились почти приятными людьми. И Арчи спросил у Лутича, так ли нужно его постоянное нахождение поблизости, если все идет неплохо. Получив утвердительный ответ, он поинтересовался у капитана Араужо, как обстоят дела с «Триплоцефалом» и не может ли он быть полезен на нем, в конце концов, опыт, знания, образование, все дела. Араужо обрадовался: промышленники требовали сырье, приходилось идти им навстречу, отправлять другие трейлеры в краткие рейсы, соответственно к ним прикреплялись пилоты и навигаторы, и уже был составлен график на ближайший год; команда «Триплоцефала» оказывалась обполовиненной. А Арчи с его-то работоспособностью был отличным кандидатом. Лакис похмурился, но не возражал – генштаб предполагал участие Арчи и в таком качестве. Для терранских бюрократов – стажировка курсанта Кремера, для них – значительное подспорье.

«Триплоцефал» был хорош: вычищен-вылизан, облицован новой хитрой пленкой, которую разработали местные умельцы, и не выглядел жертвой несчастного случая. Арчи, Араужо и Канторович проверяли бортовые системы; Захария и Арчи тестировали компьютеры. Времени, которое он мог проводить с Кронингеном, становилось все меньше. Арчи понимал, что должен быть рад – а не был, наоборот. Еще и Захария, который при каждой удобной минуте связывался с Николаем и болтал с ним об ужасных пустяках и ужасным интимным голосом, радости не добавлял. Арт еще, зараза, методично сообщал, где находится и чем занимается следственная группа и особенно ее руководитель – очевидно, реагировал на подсознательные и тщательно скрываемые от себя желания Арчи.

А они – следственная группа – рыли землю тем усердней, чем ближе был момент, когда «Адмирал Коэн» вылетит в сторону Марса. Кронинген был совсем не против остаться на планете до следующего его рейса, но остальные-то как раз жаждали вернуться. Тем более и задача казалась почти решенной.

Все нити опять тянулись к Земле. После первичного этапа освоения, в котором частные корпорации допускались к участию в качестве меценатов, не более – чествуемых, но не особо почитаемых, практически лишенных прав, кроме права давать деньги, больше денег, после этапа, который носил особый статус – престижного, был, естественно, убыточным, но представлялся необходимым, или по-иному никак, наступил другой, требовавший куда более значительных инвестиций. На этом этапе участники говорили и о прибылях, и естественно, корпорации сражались за право влезть в освоение Марса. Просто потому, что сырьевые ресурсы той же Земли приближались к нулю, а Марс – вот он, перспективная планетка, на которой можно построить новые, супертехнологичные, почти полностью автоматизированные фабрики, к примеру, а не расшвыриваться средствами на переоснащение и модернизацию. Просто потому, что инвестиции в Марс позволяли создавать невероятные агрегаты уже на Земле, что влекло за собой создание рабочих мест, получение огромных прибылей, возможность запустить зубы в военпромовский пирог – кто бы отказался от такой сказочной возможности.