Две книги о войне

Императора? .. Франца-Иосифа?.. О да, да! Слыхал, слыхал! — На мгновение американец заду­мался, не зная, как ему реагировать на это предложе­ние. Потом хлопнул рукой по роялю: — Это должно быть чертовски интересно — подтяжки знаменитого императора!..

Выхватив из кармана перо, он набросал в записной книжке адрес и, поблагодарив меня, исчез за дверью.

Когда его «джип» на бешеной скорости промчался по улице, фрау Мариана зашла ко мне, настежь рас­крыла окна и дверь на веранду, сказала недовольно:

Уж мне эти янки! Даже в приличном доме они курят свои вонючие сигары. Что ему нужно было от вас, капитэн?

Я помедлил с ответом, потом в двух словах рас­сказал ей и о предложении американца насчет коллек­ции часов и о подтяжках Франца-Иосифа...

Иоганн! — Смеясь, фрау Мариана вышла на ве­ранду. — Ты знаешь, что сейчас мне рассказал наш капитэн?..

Старый часовщик внимательно выслушал жену, по­том сказал:

Если этот американец или кто-либо другой из них придет еще к нам делать свой бизнес, скажи им, что это вишневое дерево посажено самим Александ­рром Македонским. Да, да, Александром Македон­ским! ..

Но мне не было смешно. Я думал о будущем Евро­пы. Не скупят ли американцы вместе с коллекциями часов и подтяжек — судьбы народов?

Салют

Их было трое отважных партизан: мясник Влади­слав Вомасек, столяр Ярослав Макса и студент Ян Церган. Когда наши войска уже были поблизости от Йиндржихува-Градца, эти три молодых чеха первыми выбежали с национальными флагами на Старую пло­щадь, чтобы встретить советских солдат.

Но тут уходящие из города немецкие фашисты схватили трех партизан и расстреляли у Святой Тро­ицы.

Через час в город вошли наши войска. Это было девятого мая 1945 года, в день Победы, когда уже от­гремели последние выстрелы в Европе.

Наши войска шли дальше через этот город, я же остался на похороны отважных чешских партизан.

Хоронили их на другой день. На похороны вышли все жители города.

Отпевали партизан в костеле под торжественную «Чешская земля, прекрасная земля».

Потом похоронная процессия, растянувшаяся на километр, направилась на кладбище. Впереди шли де- еочки в нарядных белых национальных платьях. За ними — почтенные старики города в черном, в котел­ках и с тросточками. Шли они в своеобразном строю, в шахматном порядке, чтобы не мешать друг другу, ритмично взмахивая тросточками. Это придавало про­цессии особую строгость и торжественность.

Уже за городом навстречу процессии из-за леса по­казался наш стрелковый полк. Солдаты брели усталые, запыленные, неся на плечах станковые пулеметы и противотанковые ружья. Но узнав, что хоронят чеш­ских партизан, они положили тяжелую ношу на землю,

4 Георгий Холопов

Я спросил Франтишека, молодого и расторопного хозяина харчевни, участника местного Сопротивления, кто этот богатырь.

— Мясник Ярослав Недорост, — певучим говорком с удовольствием ответил Франтишек. — Четыре года он пробыл на немецкой каторге. Сегодня вернулся до­мой. Чудак — не верит, что вышел на свободу! — Фран­тишек присел рядом со мною. — Правда, с такими, как Недорост, немцы знаете какие придумывали фоку­сы? — Он перешел на шепот. — Раз в месяц они откры­вали ворота рудника, убирали охрану и говорили всем: вы свободны, можете уходить куда хотите. Даже сни­мали с них кандалы! .. Первое время, знаете, находи­лись такие чудаки, верили немцам, уходили. Но неда­леко за рудником за ними начинали гнаться охранни­ки, у каждого овчарка. В такую историю однажды по­пал и Ярослав. Можно попросить, он расскажет. Толь­ко, знаете, крепкие руки его спасли — не зря он мяс­ник! — одной овчарке он разорвал пасть, другую за­душил. ..

Официанты принесли на подносах с полсотни кру­жек пива, и мы с чешскими партизанами выпили за счастливое возвращение Ярослава Недороста.

Недорост по-русски говорил ничуть не хуже Фран­тишека (все эти четыре года он работал на рудниках вместе с русскими военнопленными) и стал нам рас­сказывать про фашистскую каторгу. Там работало два­дцать тысяч пленников. Среди них были и французы, и поляки, и итальянцы. За две недели до дня Победы фашисты отделили около трех тысяч славян и рас­стреляли их. Он чудом скрылся с группой русских. . .

В харчевне вдруг прервалась музыка. По радио пе­редавали первые приказы городских властей. В одном из них грозно приказывалось всем гитлеровцам и про­фашистским элементам немедленно выйти на уборку улиц и площадей. Дальше следовал длинный поимен­ный список.

Когда радио замолкло, музыканты грянули что-то очень веселое. Публика зааплодировала. Многие по­шли танцевать.

Мы пили пиво, мясник задумчиво перебирал звенья кандалов и рассказывал о пережитом. Да, поверить,

что наступила свобода после всего того, что он испы­тал, было нелегко.

Вдруг Недорост бросил кандалы на стол, подошел к окну. Я встал, полюбопытствовал — что привлекло его внимание?

По площади, с метлой е руке, ругаясь и кому-то грозя кулаком, шел разъяренный господин в сопрово­ждении двух автоматчиков.