Две короны

Рен искоса взглянула, заметив коричневого речного паука у себя на плече. Должно быть, он упал с дерева в лесу.

– Противный малыш, – произнесла она, стряхнув его.

Тор наблюдал, как паук убегает прочь.

– Я рад видеть, что вы перебороли свой парализующий страх перед пауками.

Он взглянул на Рен, и она слишком поздно поняла, что допустила ошибку. Девушка закусила губу.

– Твоя храбрость, должно быть, сказалась на мне.

Тор нахмурился, и Рен почувствовала, как его снова охватывает знакомое ей подозрение. Тепло, которое возникло между ними, быстро испарилось. Он снова стал настоящим солдатом, его преданность Гевре сверкала в его взгляде. Он пригвоздил ее им.

– Я рад, что мы встретились этим утром, Ваше Высочество. Я хотел поговорить с вами о том, что произошло на недавнем ужине.

– Ох, давай не будем возвращаться к этому ужасному вечеру, – мрачно произнесла Рен.

– До меня дошли слухи, что Дыхание короля мог быть отравлен. Мне интересно узнать ваши мысли по этому поводу, – все же продолжил он и подошел к ней, Рен в панике откинулась назад, сильно дернув поводья. Ее лошадь встала на дыбы, и Рен взвизгнула, потеряв равновесие. Она повернулась на бок, ее нога запуталась в стремени, когда она вцепилась в седло.

– На помощь!

Тор отреагировал мгновенно, он схватил поводья и щелкнул зубами. Лошадь успокоилась, и, когда все четыре копыта коснулись земли, он нежно положил руку ей на морду.

– Полегче девочка, – пробормотал Тор, прижимаясь носом к ее носу. – Все хорошо.

Кобыла стояла совершенно неподвижно. Рен удалось выпрямиться, но она сильно дрожала. Возможно, дрожь никогда по-настоящему не останавливалась. Ее судьба – и судьба ведьм – теперь зависела от слабого заклинания памяти и сверхъестественных инстинктов гевранского солдата. У нее внезапно возникло ощущение, что мир накренился и все ускользает от нее: ее тщательно продуманный план, ее долгожданная коронация, жизнь ее народа. Банба дала ей судьбу, сокрушающую Рен, а затем оставила ее одну нести эту тяжесть.

Тор взглянул на нее:

– Вы в порядке? Вы дрожите.

Беспокойство на его лице было таким искренним, что оно застало Рен врасплох. Несмотря ни на что, он заботился о ней, и внезапная уверенность в этом затронула ту часть ее души, которую она прятала: мягкую изнанку ее души. Ту часть, которая была в ужасе каждое мгновение каждого дня, которая наполняла кошмарами ее сны и хоронила крики в ее горле. На одно опасное, мимолетное мгновение Рен показалось, что она может сломаться. «Нет, со мной не все в порядке, – хотела она сказать ему. – Я совсем одна и чертовски напугана».

Но эти слова погубят ее, так же, как и слезы. «Люди плачут только по двум причинам, маленькая птичка, – раздался голос Банбы в ее голове. – Вина и слабость». Рен глубоко вдохнула и сморгнула жжение в глазах. Когда она заговорила, ее голос дрожал.

– Можешь помочь мне спуститься? Боюсь, я могу упасть.

Тор без малейшего колебания раскрыл ей объятия. Рен перекинула ногу через седло и соскользнула с лошади.

Он уверенно протянул руки и с легкостью поймал ее. Рен обхватила его ногами за талию и прижалась, ее сердце колотилось так громко, что она могла поклясться, что он это слышал. Он не опустил ее. Он продолжил прижимать ее к себе, словно почувствовал, как сильно в ту секунду она нуждалась в этом.

Рен зарылась лицом в его шею.

Тор повернул голову к ней, его нос коснулся раковины ее уха.

– Я держу тебя, – прошептал он.

Она вздрогнула, прижавшись к нему. Он скользнул сильными руками по ее спине, обжигая своим жаром ее кожу. На мгновение не осталось ничего, кроме неровного звука их дыхания, звучащего в унисон.

Рен лбом коснулась его лба, ожидая, желая.

Взгляд Тора переместился на ее губы, страх и влечение боролись в нем. Его плечи расслабились, губы приоткрылись, а затем…

Неподалеку послышались шаги.

Он напрягся под ней.

– Это всего лишь конюх, – сказала Рен, не заботясь, так это или нет. Она растворилась в вожделении, страстно желая прижаться к его губам, высвободить огонь, бурлящий в ее венах. Они были так близко, так близко…

Но поведение Тора уже изменилось. Он снова стал верным гевранским солдатом, а Рен – запретной принцессой.

– Прошу прощения, вы заставляете меня забыться, – сказал он, ловко опуская ее ноги.

Он поставил Рен на землю с болезненной нежностью, как будто она была сделана из стекла, и ей захотелось прижать кулаки к его груди, чтобы показать ему, что она не хрупкая и не боится быть пойманной, что он может целовать ее так, как ему хочется.

Она ухватилась за лацканы его мундира.

– Ты гевранец, – произнесла она, прижимая его к себе, – разве ты не любишь опасность?

– Не тогда, когда это подвергает риску вас, Ваше Высочество, – ответил он, аккуратно убирая ее пальцы. Прежде чем Рен успела сообразить, что на это ответить, двери конюшни распахнулись, и вошел принц Ансель, свежий и бодрый после короткого утреннего сна. Тор отошел от нее и отвернулся, чтобы заняться лошадьми.