Две крепости

— Ты наверняка его видел – маленькая, тощая черная тварь, тоже вроде паука или, скорей, заморенной лягушки. Он бывал здесь и раньше. Впервые пришел много лет назад, из Лугбурца, и мы получили Сверху приказ пропустить его. С тех пор он раз или два поднимался по Лестнице, но мы его не трогали: похоже, они с Ее Милостью столковались. Он небось просто невкусный: на приказы Сверху Шелоб плюет. Однако ж отличную охрану выставили вы в долине – он побывал здесь за день до заварушки. Вчера под вечер мы его видели. Мои парни доложили, что Ее Милость развлекается, и мне это понравилось. А потом пришло сообщение. Я думал, Ябедник притащил ей игрушку или, может, ты прислал ей подарок – военнопленного или еще что. Я в ее игры не лезу. Ничто не проскочит мимо Шелоб, когда она охотится.

— Ах, ничто? Глаз у тебя, что ли, нет? Говорю же: у меня на душе муторно. Тот, кто поднялся по Лестнице, проскочил мимо. Прорубил паутину и выбрался из норы. Тут есть над чем подумать!

— Ну ладно, но ведь она в конце концов поймала его, разве не так?

— Поймала! Кого? Этого малыша? Да будь он один, Шелоб давно отправила бы его в свою кладовку, там он сейчас и лежал бы. А если он нужен Лугбурцу, тебе пришлось бы отправиться за ним в логово. Дело как раз по тебе! Да только он был не один.

Тут Сэм прижался ухом к камню и стал слушать внимательнее.

— Кто разрубил паутину, которой его обмотала Шелоб, Шаграт? — спросил Горбаг. — Тот же, кто перерубил сеть. Разве ты этого не понимаешь? А кто воткнул в Ее Милость булавку? Опять же он, считаю я. А где он? Где он, Шаграт?

Шаграт промолчал.

— Напряги мозги, Шаграт, если они у тебя есть. Тут не до смеха. Никто, никто никогда не втыкал в Шелоб булавок, ты отлично это знаешь. Беды в том нет, но подумай: здесь свободно бродит кто-то опасный, опаснее любого из гнусных мятежников, каким только доводилось топтать эту землю с дурных Древних дней, с времен Великой Осады. Кто-то все-таки проскочил.

— И что же это? — проворчал Шаграт.

— По всем признакам, воевода Шаграт, это великий воин, скорей всего эльф, и уж точно с эльфийским мечом, а может, и с топором. Он прошел здесь, а ты и не заметил. Вот уж странно! — Горбаг сплюнул. Сэм угрюмо улыбнулся, услышав такое описание своей особы.

— Ну, ты всегда ждешь беды, — фыркнул Шаграт. — Ты хочешь объяснить следы так, но их можно толковать и по-другому. Во всяком случае, я повсюду расставил часовых и собираюсь заниматься всем по очереди. Когда мы поглядим на малыша, которого поймали, я займусь чем-нибудь другим.

— Я думаю, вы немного у него найдете, — сказал Горбаг. — Вероятно, у него нет ничего общего с настоящим противником. Большой воин с острым мечом не очень-то ценит его, иначе не оставил бы его так лежать: обычные эльфийские штучки.

— Увидим. Ну, пошли! Довольно болтовни. Пойдем посмотрим на пленника!

— Что ты хочешь с ним делать? Не забудь, я первый заметил его. Если начнется игра, я и мои парни должны в ней участвовать.

— Ну, ну! — проворчал Шаграт. — У меня есть приказы. И ни мне, ни тебе нельзя их нарушать. Все нарушители, задержанные стражей, должны содержаться в башне. С пленников все сдирать. Подробное описание каждого предмета – одежды, вооружения, писем, колец и побрякушек – немедленно отсылать в Лугбурц и только в Лугбурц. Пленника же содержать в безопасности и под страхом смерти для всех поголовно стражников не трогать, пока Он не пришлет приказ или не явится Сам. Это совершенно ясно, так я и намерен поступить.

— Все сдирать, да? — спросил Горбаг. — Что, зубы, волосы, когти – все?

— Нет, ничего такого. Сказано тебе, он для Лугбурца. Он нужен целый и невредимый.

— Это будет нелегко, — засмеялся в ответ Горбаг. — Он теперь просто-напросто падаль. Не знаю, что Лугбурц станет делать с такой дрянью. Мы спокойно могли бы бросить его в котел.

— Дурак, — фыркнул Шаграт. — Ты говорил шибко умно, да только ты не знаешь того, что знают все остальные. Не поостережешься, так сам угодишь к Шелоб в брюхо. Падаль! И это все, что ты знаешь о Ее Милости? Когда она связывает кого-то, это значит, ей хочется мясца. Она не ест мертвечину, не сосет холодную кровь. Этот пленник еще жив!

Сэм пошатнулся и ухватился за камень. Он почувствовал, что темный мир вокруг него перевернулся. Потрясение было столь велико, что хоббит едва не лишился чувств; но, сражаясь с обмороком, он ясно слышал свой внутренний голос: «Глупец, хозяин жив, и твое сердце знало это. Не доверяй своей голове, Сэмвайс, это не лучшее, что у тебя есть. Беда с тобой в том, что по правде у тебя никогда не было надежды. Что же делать?» Пока ничего: только прижаться к неподвижному камню и слушать, слушать гнусные голоса орков.