Две луны

Каждый раз, оказавшись в этом доме, я замечала что-то новое. Это было жуткое место. Все стены были увешаны полками, на которых громоздились старые засаленные книги. На полу лежало целых три ковра с тёмными замысловатыми узорами, изображавшими зверей и лесную чащу. Два кресла с обивкой под стать коврам. Диван, накрытый медвежьей шкурой.

На стене над диваном висели две отвратительно мрачные африканские маски. Их рты были широко распахнуты, как будто в отчаянном крике. Куда бы вы ни посмотрели, в глаза бросалось что-то жуткое: чучело белки, воздушный змей в облике дракона, деревянная корова с туловищем, пронзённым копьём.

– О господи, – вырвалось у Фиби, – как много здесь всяких… всяких необычных вещей, – она опустилась на колени, чтобы как следует разглядеть пятно на полу.

– Что-то не так? – спросила миссис Партридж.

– Ничего, – Фиби так и подпрыгнула на месте. – Совсем ничего!

– Я что-то уронила на пол? – не сдавалась миссис Партридж.

– Нет, что вы, – затараторила Фиби. – На полу ничего нет!

Она увидела, что к спинке дивана прислонен огромный меч, и решила его исследовать.

– Осторожнее, не то порежешься, – предупредила миссис Партридж.

Фиби поспешно шагнула назад. Даже меня сбивало с толку то, как миссис Партридж умеет видеть, что делает Фиби, хотя на самом деле она её не видела.

– Это великолепная комната, не так ли? – спросила миссис Партридж. – Великолепная и, наверное, несколько странная.

– Нам с Фиби пора идти, – пробормотала я, и мы обе подались к двери.

– Кстати, – вспомнила миссис Партридж, не успели мы и до порога добраться, – что вам было нужно?

Мы с Фиби отчаянно переглянулись.

– Мы просто шли мимо, – начала я, – и решили, что надо бы вас проведать.

– Это очень мило, – кивнула миссис Партридж, похлопывая по коленям. – Ох, Фиби, я кажется познакомилась с твоим братом.

– У меня нет брата, – возразила Фиби.

– Вот как? – миссис Партридж задумчиво потупилась. – Значит, это я по старости что-то напутала, – и она добавила нам вслед. – Господи, девочки, как же поздно вы гуляете!

На улице Фиби сказала:

– Я составлю список вещей, которые полиция наверняка захочет потом проверить: меч, подозрительное пятно на полу и несколько волосков, которые я успела собрать.

– Фиби, помнишь ты говорила, что она не могла просто так взять и уйти? Ну так вот, она могла. Человек… твоя мама… могла это сделать.

– Моя мама не могла бы, – отрезала Фиби. – Моя мама меня любит.

– Но она может любить тебя и всё равно не суметь объяснить, – я думала о письме, которое мне оставила моя мама. – Может, ей было слишком больно пытаться всё объяснить. Может быть, она не была к этому готова.

– Понятия не имею, о чём вообще ты тут говоришь.

– Она может не вернуться, Фиби…

– Заткнись, Сэл.

– Она может не вернуться. Я просто подумала, что ты должна быть готова…

– Она уже возвращается домой. Ты просто не знаешь, о чём говоришь. Ты ведёшь себя ужасно!

И Фиби убежала от меня в дом.

Когда я вернулась домой и поднялась к себе в комнату, я вспомнила, как Фиби показывала мне всякие вещи, напоминавшие о её маме: нарисованная от руки открытка на день рождения, фотография Фиби с мамой, кусок лавандового мыла. Вынимая блузку из шкафа, Фиби повторяла, что так и видит свою маму, склонившуюся над гладильной доской над этой блузкой. Стена напротив Фибиной кровати была необычного фиолетового цвета. Фиби сказала:

– Мама покрасила её прошлым летом, а я ей помогла: провела ровные линии вверху и внизу.

И я отлично понимала, что и почему на самом деле делает Фиби. Я поступала точно так же, когда ушла моя мама. Папа был прав: моя мама оставалась везде в нашем доме в Бибэнксе, и в полях, и даже в амбаре. Буквально повсюду. Невозможно было найти место, которое не напоминало бы о ней.

Когда мы переехали в Юклид, первым делом я распаковала мамины подарки. На стене я повесила постер с красной курочкой, который мама подарила мне на пятый день рождения, и набросок нашего амбара, который она подарила мне на последний. На моём столе в рамках стояли её фотографии и открытки. На книжной полке – фигурки животных и книги, полученные от неё в подарок.

Иногда я просто слонялась по комнате, рассматривая все эти вещи и стараясь как можно точнее восстановить в памяти день, когда они были подарены. Я вспоминала, какая тогда была погода, и в какой комнате мы находились, и во что были одеты, и что она в точности тогда сказала. Это была не игра. Это было совершенно жизненно необходимо. Если бы я утратила эти предметы и память об этих днях, мама исчезла бы навсегда. Как будто её вообще не существовало на свете.

В секретере я прятала три предмета, которые взяла у неё из ящика после того, как она ушла: красную шаль с бахромой, синий свитер и самое моё любимое ситцевое платье в жёлтый цветочек. Эти вещи ещё хранили на себе её запах.