Две недели до Радоницы

На въезде в город встретили солдат Зорана. Батя не замедлил ход. Они, впрочем, лишь проводили нас безразличными взглядами из кабины такого же джипа. Зоран сдержал слово: трогать нас никто не собирался. Я ожидал, что отец сбавит скорость на улице Трех братьев (я отказывался называть ее улицей Кацпера Собепанка), но ничего подобного – мы пронеслись по главной улице так, словно это был автобан. К чести отца, водил он первоклассно. Никакого смущения на лице, будто езда по городу на сумасшедшей скорости, с резкими нырками в сторону и прохождением в миллиметрах от машин, была нормой. С другой стороны, не гнать было нельзя: на кону стояла жизнь Матея.

За мгновение до смены огней светофора мы вылетели на поворот к главной площади. Отец быстро выкрутил руль и огромный тяжеловесный джип каким-то чудом ушел от столкновения со стартующими на «зеленый» машинами. На брусчатой мостовой в центре города он все-таки сбавил скорость. Вокруг десятками голосов затарахтели камни под колесами. Видимая сквозь стекло узкая улица заходила вверх-вниз, будто началось землетрясение.

Со стороны площади все громче раздавались голоса. Люди что-то гласно скандировали. Что там творилось? Я в нетерпении крутился на сидении. А вдруг?! Вдруг уже случилось! Я боялся думать, тем более говорить вслух, но все, что занимало меня в последний час – это судьба Матея. Наконец, здания расступились, отец резко ударил по тормозам, и скользя заблокированными колесами по камню мы выехали к площади перед торговым центром. А там нашим глазам предстало то, что можно описать лишь словом «столпотворение».

Звуки грома смешивались со звуками выстрелов, а огромная толпа людей истерично металась по всей площади, словно морские волны в шторм. «Убийца!», «Масакра!» – неслись крики. Люди бежали, спотыкались, падали и вставали. Наш джип они, казалось, вовсе не замечали. Кто-то просто перебежал через него, запрыгнув сначала на капот, потом на крышу. Это безумие рвущихся в стороны человеческих тел продолжалось, кажется, около получаса, хотя на деле прошла пара минут. А затем площадь опустела. За исключением двух фигур, на ней никого больше не осталось. Возле гротескной скульптуры Смока на той самой сцене, откуда пару дней назад он обещал краю процветание, стоял Лукас. Он смотрел на неподвижное тело, лежавшее лицом вниз у его ног.

Как только я увидел эту картину, у меня внутри похолодело. Этот человек, что лежал у его ног… Неужели! Нет, этого не могло быть! Холод страха быстро сменился волной обжигающего гнева, я с силой распахнул дверь джипа, чтобы рвануться, наказать ублюдка! Но меня остановил отец. Крепкая ладонь (удивительно, как к нему вернулась сила всего за несколько часов) обхватила мое плечо, хорошенько так тряхнула. Я обернулся: отец приложил указательный палец к губам, а затем показал им в сторону дракона. Холодный дождь немного охладил мой пыл, и я обратил взгляд в направлении его указки.

То, что я увидел, наполнило мое сердце радостью, но одновременно ощущением чего-то запредельно гнусного. Между лапами дракона была распростерта фигура подвешенного за запястья человека. Это был Матей. Судя по вздымающейся и опускающейся груди его, мой брат был все еще жив.

– Андрейка, у него пистолет, – сказал отец, кивая на Лукаса. – Треба тут хитрость вымыслить.

– Неважно, что пистолет, – прорычал я, – Конец ему!

– То я видел, как ты с Зораном вальчил, – покивал отец, – Но Лукас тебя зобачит40, и од разу в Матея пальнет. Опасно.

Тут отец был прав. Чей бы труп ни лежал у ног Лукаса, у меня было мало сомнений насчет убийцы. И предсказать ход мыслей этого безумца сейчас было невозможно.

– Какой у тебя план? – быстро спросил я.

Отец нахмурился. В первый раз за тот день я увидел его серьезным. Он действительно напряженно думал, понимая вес грядущих действий.

– Зробимы так, – наконец проговорил он, – Он на разе нас не зобачил. То я пойду с ним говорить. Ты зайди с обратной стороны Смока, заберись на него, освободи Матея.

– А ты?

– А я болтать буду, цо?

Он сказал это небрежно, почти бросил. Но мне уже становилось ясно, что весь его план состоял в том, чтобы спасти своих сыновей. Он намеренно открывал себя Лукасу, чтобы отвлечь внимание от нас.

– Освободимся, – спешно сказал я, – А потом что? Лукас безумен, нужно его…

Я замялся, стараясь подобрать нужное слово. Мило уже рвался вставить слово, но я не решался его произносить. Отец подмигнул:

– Все будет добре. Спасай брата.

Сказав так, он вышел из-за джипа и под непрекращающимся ливнем пошел на встречу со старым другом. Встречу, которая могла стать для него последней.

Мне трудно было примириться с его самоубийственной затеей, но выбирать не приходилось. Размышляя здраво, отец был прав. Даже если не удастся уговорить Лукаса на мир, по крайней мере, Матей будет спасен. А вдвоем мы с ним уж справимся. Выглядывая из-за стороны джипа, я дождался пока отец подойдет к Лукасу. Они заговорили, но я ничего не слышал с такого расстояния. Отец осторожно обошел его, направляя взгляд в сторону от меня. Настало время действовать!