Две недели до Радоницы

Лукас: Ты правда такой дурак? Борис был тот еще идиот – он думал, я строю какие-то планы продажи оружия, наркотиков – но с тобой никто не сравнится. Прежде всего, я хочу только мести! Вся моя жизнь подчинялась этому моменту! Моменту, когда я своими руками прикончу ублюдка, укравшего у меня жизнь! Долгие пятнадцать лет я ждал этого момента.

Отец: Но к чему тогда строительство, развитие в крае? Только чтобы ты смог воплотить в жизнь месть свою?!

Лукас: Из-за Матея я лишился нормальной жизни! Я только возвращаю долг! Разве это несправедливо?

Отец: Но что дальше? Ты готов пойти на убийство множества невинных людей ради своей мести!

Лукас (вкрадчиво): А пусть и так. Моя жизнь не имеет больше никакого значения. Все эти люди, что здесь живут – мне плевать на них. Я бы и сам их пострелял, если бы не разбежались.

Отец: Это действительно безумие, Лукас.

Разговор накалился до предела, и я чувствовал, что развязка близка. Нужно было срочно прийти на помощь отцу! Мне удалось отвязать правую руку Матея, он беспомощно повис на привязанном запястьи левой. Я потянулся к левой руке. Отец все это видел и еще тянул время.

Отец: Так давай решим все по старинке, на кулаках! Помнишь, как мы дрались тогда, в Кракове?

Лукас (презрительно): Ты всегда проигрывал. Это меня и бесило: я был лучше во всем – в драках, в учебе, с бабами. А ты сломал мою жизнь! Ты, неудачник по жизни!

Отец: Я, может, был и неудачник, но знал, чего хочу. Я на Запад, за всем этим комфортом, ехать не хотел. Я о семье своей хотел позаботиться. Вот ты думаешь, комфорт – самое важное в жизни? Потому и довольно было в Нагоре каждому дать комфорт, чтоб слушались тебя? Нет, здесь люди не такие. Молодые, может, и клюнут. А кто сюда корнями врос – те знают, что важен труд, труд на общее благо. А комфорт… То дело десятое.

Лукас (с нескрываемым раздражением): Хватит болтать! О семье заботился, говоришь… Вот посмотри, что я сейчас сделаю с твоей семьей!

Подняв руку с пистолетом, он резко развернулся к Матею. Мгновение – и гримаса ненависти прочертила его лицо, когда он понял, что происходило все это время у него за спиной. Я же как раз достаточно ослабил веревки, чтобы ладонь Матея проскользнула в нее. Стараясь подхватить брата, я соскользнул с лапы дракона, и мы вместе полетели вниз. Оглушительно грохнул выстрел, вскричал отец. Что произошло?!

Лапы-отростки монстра встретили мой бок, тот отозвался глухой болью. Мы с Матеем рухнули на асфальт. Я вскочил почти мгновенно, лихорадочно ища на себе или на брате следы ранений. Но мы были целы. Я мгновенно обернулся в сторону Лукаса. Батя лежал на земле рядом с ним, распластав руки, лицом вниз, дождевые ручьи из-под его головы текли багряного цвета. Из дула пистолета в расправленной руке Лукаса вырывался слабый дымок.

– Мертв, – бросил он звуком опускающейся гробовой плиты.

Ладони у меня тряслись. Я сжал их в кулаки, чтобы унять вспыхнувшие эмоции. Лукас смотрел на тело отца каким-то бессмысленным взглядом, будто сам не мог поверить в то, что произошло. Потом посмотрел на меня, вздернул плечами, повторил:

– Мертв, – и быстро, почти нервно, добавил, – А впрочем сам виноват.

– Ты убил его, – прорычал я, сам не узнавая своего голоса.

– Он бросился под пулю, – отмахнулся Лукас, – Не хотел я… Да какая разница? Выбери ты его вчера в пещере, и так пришлось бы убить.

– Так мало значит для тебя человеческая жизнь? Да я уж знаю, что мало.

– Вот именно, что он был всего-то человек! – вдруг вскричал Лукас. Переходы из спокойствия в гнев в нем были спонтанными и могли напугать, если не был к ним готовыми. Но я уже ничего не боялся. А Лукас продолжал, забывшись, – Обычный человек, человечишка даже! Чем он лучше меня? Кровь из него гляди как хлещет!

Я рассмеялся. Обстоятельства были странными, даже ужасными, если посмотреть со стороны, но удержаться было нельзя. Лукаса мой смех тоже удивил, он посмотрел на меня как на безумного.

– Прав был отец, прав, – сказал я, – Ничего ты не убил. Причем здесь вообще мой отец?

– Ну мы же про него говорим! – чуть не рявкнул Лукас. Сейчас он больше напоминал загнанную в угол собачку, хотя в руке у него и был пистолет.

– Нет, – усмехнулся я. Косая улыбка исказила мое лицо, заставила Собепанка вздрогнуть, на секунду опустить пистолет, – Мы говорим про мою семью!

– В смысле?! – стараясь скрыть невольный испуг, вскричал он.

– Это у нас в крови, видишь, – продолжал я, – Биться с такими тиранами, как ты. Мой отец не был героем? Ну и что ж! Зато героем была маленькая девочка Каролина! Героем был Карол! Да что уж, мой брат Матей – герой! А сколько еще героев, о которых я не знаю! Сколько их скрывается в поколениях моей семьи, если поглубже копнуть.