Две недели до Радоницы

Когда царские силы вступили в Култук, Дувинг немедля велел мне туда выезжать. «Проведай этого нашего Курфюрста Саксонского. Надеюсь, свои же его и прикончили», – плюнул с недоброй усмешкой. Жилище Потоцкого пустовало. Собирался он впопыхах: об этом свидетельствовали разбросанные всюду вещи. Сундук был раскрыт, а все его содержимое лежало на полу. Все, кроме свертка, который показывал мне поляк.

Я не думал, что шляхтич присоединился к восстанию: слишком хорошо он понимал тщетность такого действия. Да и знал, что скоро за ним приедет спасительная «карета». Я расспросил местных, в том числе тех, кто подсказывал полякам дорогу, но никто не видел Потоцкого. Зато один паренек наблюдал, как в хижину кто-то заходил, кроме Потоцкого. «Такой великан был. Я видел, как он ушел на Шаманку», – сказал мальчик.

Шаманкой местные звали мыс, который выдавался в сторону озера, в нескольких километрах от поселения. Был он на пути строившегося тракта, и ходили слухи, что ссыльные во время прокладки находили там черепа и кости. Согласно местному преданию, на этой скале был погребен великий древний шаман. Поселенцы боялись к ней приближаться и меня отговаривали. Однако это был мой единственный шанс узнать, что случилось с Потоцким.

Мыс возвышался крутыми скалами над водой. Его соединял с землей лишь узкий перешеек. От того, что мне открылось возле каменных исполинов, похолодело в груди. С окончания мыса в сторону берега вел темный след. Я приник к песку и почувствовал характерный запах. Сомнений не осталось – это была кровь. Неужели Потоцкого? Я погнал прочь дурные мысли и отправился по следу.

Зловещая дорожка заканчивалась у кромки воды. Волны с шумом разбивались о берег. Я остановился, всмотрелся на мгновение в бушующий Байкал. В пене бурунов вдалеке от берега виднелась человеческая фигура. Даже с такого расстояния я без труда узнал исполинское сложение Нессельрода. Разгребая воду могучими руками, великан шел вперед. Волны накатывали, разбиваясь ему о грудь. Я громко прокричал его имя. Рука моя, согласно инстинкту, скользнула на пояс. Но, конечно, оружия при мне не было. Нессельрод продолжал бороться со стихией – грохот волн скрыл мой оклик. Сам он, в то же время, распевал: «Бродяга к Байкалу подходит, рыбачью он лодку берет..». Я стянул с ног сапоги, бросил их на песок и вошел в воду.

На половине пути Нессельрод, наконец, услышал мой зов. Обернулся – рубаха нараспашку, колесом подымалась и опускалась грудь. Дышал он быстро, а вода вокруг гиганта была багрового цвета. Завидев меня, Нессельрод крикнул: «Рад тебя видеть, Александр!». Я не решался подходить ближе, и мы обменивались криками в сажени друг от друга. «Ты ранен?» – спросил я. Нессельрод неожиданно расхохотался. «Как приятна твоя забота обо мне! – пробасил он, – Но ты прав. Я больше не жилец на этом свете». Я спросил, что произошло на мысе. Нессельрод молчал. Когда он заговорил, я услышал совсем не то, что ожидал. «Здешние шаманы верят, что если человек умирает от болезни, то попадает в Ад. Потому что болезнь приносят злые духи – сказал он, – А вот если кто умирает после сражения или от раны, то он возносится на Небо». «Пойдем со мной! – вскричал я, – Мы тебе поможем!». Я лгал, Анна, бессовестно лгал. Я видел сколько крови потерял Нессельрод. Ни один доктор уже не мог бы ему помочь. «Помнишь, что я тебе говорил про вольность? Тогда, в кабаке? – спросил великан с горькой улыбкой, – Хоть мы говорим по-разному, но в этом с поляками едины. Без вольности жизни нет. Сходи на Шаманку, погляди вниз на скалы. Там найдешь, что ищешь». С этими словами он развернулся и продолжил свое шествие в пучину. Сколько я не звал его, он будто меня не слышал. Вскоре над его головой схлестнулись волны. Байкал забрал его.

Озеро дышало огромным зверем, буруны кидались на меня, будто пытаясь утащить в глубину вслед за ним. Я возвратился на берег, надел сапоги и поспешил на мыс. Подошвы едва держались на мокрой поверхности. Цепляясь за уступы, я постепенно достиг вершины. Камни наверху были темными от засхошей крови. Я предположил, что здесь-то и получил смертельную рану Нессельрод. Но кто нанес удар? Я присел на корточки и посмотрел на подножие мыса, туда, где волны с грохотом разбивалась о камни. Моя догадка оказалась верна: отступившая вода оголила распластанное на камнях человеческое тело.

Я спустился вниз, хватаясь за редкие выступы. Молился, как бы не полететь вслед за этим несчастным. У подножия я смог хорошенько разглядеть тело. Череп бедолаги был расколот надвое, а кровь из головы обагряла камень. Однако это был не Потоцкий, как я поначалу думал. Лица погибшего я никогда раньше не видел. Судя по простой одежде, был он одним из заключенных. В правой руке его был зажат клинок. В момент смерти он так и не выпустил оружие из рук.