Две недели перед новым годом

Они порассуждали ещё о качестве советских коньяков, поделились своими предпочтениями. Павел Петрович превыше всего ставил плоды трудов Седракяна, Саша же предпочитал Тираспольские, чем вызвал у собеседника приступ негодования.

— Да вы их и не пробовали-то настоящих! — вскричал Саша, с немым смехом отметив про себя, что вошёл в азарт и начинает кипятиться, серьёзно относясь к спору.

Наконец коньяк надышался, и они в торжественной тишине пригубили напиток. Павел Петрович вопросительно посмотрел на своего молодого товарища.

— Нуу… — протянул тот. — Хрен его знает… Нет, спасибо, конечно, за угощение… Но по мне так безумно сухо. Знаете, я думаю, что вся ценность этого напитка не в его божественном вкусе, а в редкости и баснословной цене. Если не знать того, что пьёшь, то даже и не обратишь внимания.

— Это со многим сейчас так. Хорошо не то, что действительно хорошо, а то, что дорого. Не нужно снимать великих картин, ставить бессмертных постановок, не нужно писать гениальных стихов. Надо, чтобы было «дорого». Ну или на худой конец смешно — тогда можно будет продать хотя бы за в четверть от «дорого». Вот об этом я и хотел с тобой поговорить… Как ты думаешь, какое будущее нас ждёт?

— Кого нас?

— Нас. Собирательных русских, как общность, как цивилизацию. Какое?

Саша молчал.

— А я скажу тебе. Никакое. Мы погибаем. Медленно, неотвратимо погибаем. Засыхаем, как отжившее свой век дерево. А я не верю, что наша история закончилась. Не верю. Нужно что-то менять. Без промедления, срочно менять! — Старик встал с кресла и принялся ходить по комнате, сцепив руки за спиной. — Для нас почти нет спасения. Почти. Шанс, микроскопический, невесомый, всё же есть. Нужно дать последний бой и попытаться спасти страну. Попытаться спастись.

— Чего вы её хороните? В русской истории много раз было так, что Россия уже летела в пропасть. Уже погибала. И каждый раз она возрождалась и строила новую империю.

— Знаешь, чего никогда не было? Никогда ещё не было в истории русской такой доли отпрысков, презирающих свою страну и насмехающихся над своим родом. Никогда ещё так мало не значила семья. Главной целью присвоения стал разум, и в первую очередь разум детский. У нас отняли сознание наших детей. Ты справедливо считаешь, что каждому молодому племени свойственно бунтовать, стараться быть непохожими на родителей. Мол, вскоре они повзрослеют, у них появятся свои дети. И они вспомнят, какими были их родители. Они всё поймут и станут такими же. Всё так, если в их прошлом были эти самые степенные, надоедливые, разумные взрослые. Но где сегодня эти поводыри? И на кого оборачиваться, на какие педагогические поэмы и флаги на башнях? Так кто будет возрождать страну и строить империю, Саша?

— Да прекратите вы, — молодой человек раздражённо поставил коньяк на стол. — Это же извечное старческое брюзжание об «измельчавшем всём на свете». «Богатыри не вы» и подобное. А между тем «всё так же мир хорош».

— Хорош? — Павел Петрович уставился на него в негодовании. — Мир западной цивилизации погибает и пытается и нас затащить с собой в могилу. Тянет на верёвочке. А мы ступаем за ним след в след послушно. Где-то внутри затуманенного сознания ещё мечется мысль, ещё вопит где-то чуть слышный голос, требующий очнуться, скинуть с шеи удавку и биться. Но зреют новые всходы людские, и голос этот всё тише, тише. Тот, кто ведёт нас на убой, всё же боится пробуждения этого исконного народа, дремлющего разума. И для того мы обложены врагом. Нас незаметно конвоируют. Придерживают со всех сторон. Наши соседи, кормившиеся всю жизнь и живущие за счёт России, с наслаждением примутся терзать её плоть, как только она упадёт от бессилия, как только споткнётся. И речь не только о мутировавшей Украине. Вполне себе дружеский ныне Казахстан, например, будет заниматься тем же самым, уверяю тебя.

Пока ещё в стране есть люди, есть корень, от которого в состоянии пойти молодые здоровые побеги, способные оздоровить не только нашу Родину, но и весь мир. Но ведётся неустанная работа над тем, чтобы эти исконные человеки, эти носители не воспроизводились. А что для этого нужно? Правильно: увести из-под влияния ребёнка. И надо отметить, делается это профессионально. И вот уже толпы вполне себе взрослых молодых юношей и девушек, воспитанных на чужой культуре, на иных ценностях, с другими принципами. И вот они возмужали, получили образование и уже они повсюду. Они отвечают за экономику, за информацию в стране. За воспитание следующих поколений. В их руках рычаги и власть. А если завтра война, Саша? Если война? Как мы страну защищать будем? Эта русская самоназванная элита: политическая, финансовая, культурная, переплетённая, измазанная, словно гадюки на змеиной свадьбе, примется плевать в спины своих солдат. И будет это делать не втихаря. Непременно демонстративно, непременно громко.