Две полоски для мажора

И она послушно останавливается. Замирает на месте и даже не вырывает свою руку. Но эта покорность быстро становится обманчивой. Лика просто с резкого разворота лепит мне свободной ладонью смачную, звонкую пощёчину.

И такую, что из меня выбивается весь кислород, а в звездочках перед глазами я вижу Москву.

— Убери. От меня. Руки, — ее голос звенит от ненависти, в голубых глазах целая Антарктида, которую застилают слезы. — От тебя нам ничего не нужно. Ты настолько омерзителен, что меня тошнит от твоего присутствия. Ты просто самая настоящая сволочь.

Она взглядом пробивает и прибивает меня к полу. Я, как болван, таращусь на Лику. И пока моя щека горит адским пламенем, все ещё сжимаю тонкое запястье пальцами, чувствуя, как под ними вибрирует ее пульс.

Это что? Уже гормональный бум в разгаре или Лика просто сама по себе такая? Внезапно чужая, озлобленная, незнакомая и совершенно непонятная для меня... Но, твою же мать, она такой не была. Ее уже даже Рыжиком не назовёшь.

— Мы недоговорили, — стараюсь говорить как можно твёрже и спокойнее, но Лике удается одним рывком руки освободиться от меня.

— Не о чем нам разговаривать. Все, что нужно ты уже сказал, а я услышала, — она делает шаг назад и снова обнимает себя за плечи.

Лика смотрит на меня в упор, кусает бледные губы и уже не сдерживает слез. И я теряю последние нити самообладания сам.

— А что я должен сказать? — повышают голос и развожу руками. — Что рад? Счастлив? Нет, Лика, в данный момент я ни хрена не понимаю.

— Поздравляю! — не скрывая злости, громко выдаёт она.

— Спасибо! — ору так, что мое эхо теряется по всем лестничным пролетам.

С испугом в глазах Лика отшатывается.

— Черт! — провожу ладонью по волосам, пытаясь до последнего не сорваться. А потом просто плюю на все происходящее вокруг, утыкаюсь взглядом в стену и говорю как есть. На одном выдохе. — Я не хочу и не готов. Поэтому я не знаю, что мне... нам делать дальше.

И снова это конченое молчание. Душное и заставляющее тяжело биться моё сердце.

— Я знаю, Марк, — дрожащая усмешка Лики нарушает тишину. — Мне рожать, а тебе ехать к Карине. Трус.

Ее слова бьют меня под дых. Я успеваю обернуться в тот момент, когда уже рыжая коса исчезает в дверях второго отделения гинекологии.

Зашибись пообщались. Пульс жжет вены, и мне хочется вмазать по этой двери с ноги. Но сжимаю кулаки и запихиваю их в широкий карман толстовки.

Лекарства!

Снова врываюсь в отделение, собираясь также нагло ворваться и палату к Лике, но та пышнотелая врачиха уже тут как тут.

— Куда?! — возмущается она, тормозя меня за рукав.

— К Соболевской.

— Будешь дальше девчонку доводить, папаша ты недоделанный? Только рыдать ночами перестала. Ее не жалко, так ляльку в животе пожалей. Твоя же лялька. Мордой вон какой вышел, а из душонки-то гнильцой попахивает, — глаза женщины искрят пренебрежением.

Треш. Это просто какой сюр и треш. Ощущаю себя в очень гребаном

спектакле. Глубоким вдохом проталкиваю колючий комок, застрявший в горле, и вручаю

упаковку с таблетками прямо в руки даме в халате.

— Лике передайте.

И просто вылетаю оттуда быстрее скорости света.

Но перевести дух не получается, даже когда запираюсь в своей же машине. В груди не хватает воздуха, а в мыслях хаос.

Не заводя мотор, прижимаюсь лбом к рулю и зажмуриваюсь. Хочется перезагрузиться, а получается наоборот.

Меня затягивают на дно огромные, холодные, голубые глаза и мерзопакостный голос той тетки в белом халате: «твоя же лялька». И все это вгрызается в мою голову.

— Сука! Ну почему все так! — ору сам себе на весь салон.

Зато теперь точно понимаю, меня пришвартовало к берегу под названием «Влип. Причём по-крупному».

*ИППП - инфекции, передающиеся половым путем

Глава 16

— Ты уверена? — поправляя тесемки от моего капюшона ветровки, Настя заглядывает в мои глаза.

— Нет, но и ходить светить растущим животом под перешептывания за спиной не собираюсь. Тем более документы уже подписаны, приказ готовится, — вздыхаю я и забираю свою небольшую сумку с вещами из рук одногруппницы.

Хотя теперь уже, скорее, бывшей одногруппницы.

Несколько дней назад меня выписали. И первое, что сделала я - это пришла в универ с заявлением на академический отпуск. Проведённое время в больнице дало мне возможность немного прийти в себя.

Когда на первом узи я услышала громкий стук крошечного сердечка, то все стало кристальным. Мне нужно думать и заботиться только о нем. И желание рожать теперь было непоколебимым. И пускай я все ещё слабо вижу, как может или как должно сложиться моё будущее.

Зато с неожиданным появлением Марка на пороге больницы я чётко поняла, что не готова пересекаться с ним, видится в коридорах универа. Смотреть, как на его шею вешается другая - выше моих сил. Я этого не заслужила.

Токсикоз стих, а вот чувства к Громову нет. Оказывается, им не мешает огромное полотно обиды, каким он окутал меня с ног до головы.

Мне стоило только снова посмотреть в черную бездну его глаз, услышать голос... И пока я стояла рядом с ним на том лестничном пролете, мое сердце не билось. Оно сжималось до жгучей боли в груди.