Две полоски для мажора

— Видел - забудь, — бросаю на хмыкающего Марка уничтожающий взгляд.

В очередной яркой толстовке с мультяшным принтом, в порванных на коленях джинсах и со взъерошенной темно-каштановой копной на голове, он нагло продолжает уплетать мой виноград.

— Ты пришёл сюда поесть? — воинственно складываю руки на груди.

— Как самочувствие? — Марк наконец оставляет в покое фрукты и, откидываясь на спинку кресла, проходится по мне изучающим взглядом.

— Твоими молитвами.

Не могу! Не могу не ехидничать. Сильнее этого желания только мои приступы тошноты. Видеть лицо Громова в такие моменты - бесценно. Мой своеобразный допинг с нотками эйфории.

— Ясно, — раздраженно цокает он. — Значит, хамить ты не перестанешь.

Подорвавшись с кресла, Марк в два широких шага рассекает пространство палаты и без какого-либо разрешения усаживается на мою кровать. И непросто в ногах, а гораздо ближе. Так, что когда по обе стороны от моих бёдер он опирается руками о матрас, я оказываюсь в капкане его запаха. Я тут же морально готовлюсь к очередному приступу тошноты, который неминуемо воспроизводит любой парфюм. Но теплый, древесноцитрусовый аромат растекается по легким и дарит лишь непрошеную карусель воспоминаний...

Настороженно замираю с диким желанием отползти назад, но за мной тупик из подушек и изголовья кровати. Не стесняясь, Марк склоняет голову и приближает свое лицо к моему.

— На следующей неделе тебя выпишут. И вот теперь с таким же хамством расскажи мне, что ты будешь делать потом? Какие планы? Где работать будешь? За какие шиши рожать собираешься?

Его низкий голос имеет эффект ножа: острый и режет своими вопросами. Сцепившись с Громовым взглядом, поджимаю губы в полном молчании. Ощущение, что мне вообще нечего ему ответить противно давит на грудь.

— Я жду ответов. — Марк делает паузу и вызывающе прищуривается, — Рыжик...

Вздрагиваю, словно получаю удар плетью. Дергаюсь вперед, едва не столкнув наши лица лбами.

— Не смей больше так называть меня. И прекращай ломать комедию, Громов. Этот ребенок прекрасно проживет и без твоей фамилии, но спасибо за предложение, — смело цежу прямо в его смазливое лицо.

А сама едва справляюсь с волнами боли, выбивающей мне ребра. Я все еще не забыла. Безгранично черные глаза напротив - моя незаживающая рана. Особенно когда Марк слишком близко.

— Не нравится предложение? — он флегматично ведёт плечами. — Тогда это будет приказ.

Несколько секунд въезжаю в смысл, вложенный Марком в последнюю фразу. Чего?! А вот это уже вообще за гранью нашего и без того не совсем позитивного общения. Ещё чуть-чуть и я заискрюсь от желания въехать по фейсу Громова.

— Серьезно? И с каких это пор я должна выполнять твои приказы?

— Не мои, — качает головой Марк, — а моего отца. Нам придется пожениться, Лика. Хочешь ты этого или нет.

От такой бестактной банальности пересыхает в горле. Значит, без папы депутата тут не обошлось. Шикарный расклад!

— Так это строгий родитель заставляет тебя жениться. И какое наказание ждёт за непослушание? — «испуганно» округляю глаза и прикладываю свои ладони к щекам. — Отберут кредитки? Или машину?

— Все. Я не могу с тобой разговаривать. Ты же невыносимая, — сипит Марк и жмурится, а на его лице дёргаются желваки вместе с раздувающимися ноздрями.

Громов дышит мне в лицо шумно и рвано. Он резко поднимается с моей кровати и через мгновение уже рывком открывает дверь палаты. Делает шаг на выход, но все же тормозит себя на пороге. Сжимая дверную ручку до побелевших костяшек, Марк демонстрирует мне свою широкую спину и даже не думает поворачиваться, когда бросает мне:

— Думаешь, я в восторге от всего происходящего? Но я хотя бы пытаюсь найти с тобой контакт. Пытаюсь договориться и поступить правильно... Короче, иди... жуй свой виноград!

От удара двери взвизгивают окна и стены в палате. Марк ушёл.

А я все ещё прижимаюсь к подушкам позади себя и нервно тереблю пальцами край покрывала. Внутри меня кружит хоровод из обиды, злости и взбесившихся гормонов.

И мне снова очень хочется расплакаться.

Л Л Л

— Подпишите вот здесь и здесь.

— Надеюсь, вы больше не потеряете мои документы, — усмехаюсь я и, поправив свои очки, ставлю подпись точно в тех местах, куда ткнул идеально ноготок миленькой секретарши из деканата.

— У меня первый раз такое ЧП, — виновато бормочет она. — Но спасибо, что так быстро смогли приехать и устранить это недоразумение, — склонившись почти вплотную ко мне, секретарша тараторит, понизив голос. — Узнай об этом декан, меня бы уже уволили.

— Ничего. Зато теперь не уволят, — поставить все подписи на документах, продвигаю по столу к ней все бумажки.

Секретарша счастлива, что ей не настучат по голове, а мне вот пришлось вымаливать у своего лечащего врача свободу на пару часов. Всячески уповала на позитивное самочувствие и на то, что завтра все равно меня выписывают.