Две повести о войне

Сняв ранец и уложив сына на траву, взобралась на дерево. Отсюда видно было все, как на ладони. Несколько линий траншей. Ходы сообщений. Блиндажи. Замаскированные противотанковые орудия. За ними простиралось широкое поле. Оно было усеяно то ли крупными камнями, то ли какими-то крошечными холмиками. Там же стояло несколько подбитых танков. Еще один танк, тоже, видно, подбитый, находился между немецкими траншеями. За полем, еще дальше, снова виднелся лес. Маша поняла – там наши, там родная сторона, там ее спасение. А на всей нейтральной полосе, между подбитыми танками, камнями, холмиками цвели цветы, цветы яркого желтого цвета, море цветов необычайной красоты. Она опустилась на колени. «Боже, дай мне силы, пошли мне еще раз везение, одари мня храбростью, я так боюсь» – шептала она. И прочитала вслух «Отче наш». Потом заплакала. Когда выплакалась, поднялась с колен, осмотрелась. Сначала показалось, что траншеи и ходы сообщения пусты. Но временами то тут, то там мелькали каски и пилотки. Слышались звуки губной гармошки. В одном месте откуда-то из-под земли шел легкий дымок. Словом, жизнь здесь била ключом.

Стала прикидывать, где лучше переходить немецкую оборону. Приметила участок, поросший редким и мелким кустарником. Направилась туда, изучила местность. Чтобы ночью не ошибиться, сделала напротив заметные зарубки – сломала верхушки у нескольких молодых елочек. Вернулась в глубь леса, увидела воронку от снаряда или бомбы, укрылась там. Наступила время кормить сына. Он уже с полчаса, проснувшись, сзади ерзал, кряхтел, бил ручками по ранцу и, наконец, подал голос. Маша дала грудь, другую, но Мишка не наедался, требовал еще. Маша достала предпоследний ржаной сухарь, который подарила тетя Нюра, разжевала его и дала ребенку пососать через тряпочку. Помогло, кажется, насытился. Но на этот раз он не засмеялся, как всегда, не стал пускать изо рта пузырьки, не пытался ловить ее волосы, не приглашал ее поиграть с ним. Он молча и неподвижно уставился на мать, и в его глазах прочитывалось немного тревоги, немного вопроса, немного надежды. Маша вспомнила, что точно так же он глядел на нее, когда они с дядей Петей шли к военному коменданту Барановичей. В тот предвечерний час сынок тоже не проронил ни звука, все смотрел и смотрел на мать. Как только он заснул, она съела несколько вареных грибов и последние три картошки в мундире. Не выдержав, откусила краешек от единственного куска сахара. Всё! У нее закончилась всякая еда. Теперь ей ничего не оставалось делать, как попытаться перейти линию фронта и оказаться на родной стороне. С этой мыслью она и заснула.

Проснулась от хныканья Мишки. В лесу было уже темно. Но небо время от времени озарялось слабым светом. Догадалась: немцы пускают ракеты. Оттуда доносились пулеметные очереди. Начала кормить сына. Не хватило. Снова разжевала сухарь – последний. На добавку дала полизать сахару – вволю. Успокоился. Перепеленала. Хотела уложить его в мешочек и двинуться в свой последний поход, но Мишка отказывался спать. Она принялась укачивать его, шептать ему на ухо колыбельную – никакого результата. Ребенок молчал, и ей казалось, что он продолжал смотреть на нее, вопросительно и с тревогой. При вспышке ракет она видела его открытые глаза – он продолжал бодрствовать. Ее это начало пугать – она теряла темное время. И только где-то, наверное, через час она услышала ровное дыхание сына. «Господи, лишь бы он не проснулся. Лишь бы он не проснулся», – повторяла про себя Маша, осторожно продираясь сквозь молодые ели. Нашла, точнее нащупала в темноте примету – сломанные макушки елочек. Пройдя вперед, оказалась там, где рос редкий кустарник. Расчет получился верный – он заслонял ее от света ракет. И от людей тоже: она едва успела прилечь, как перед ней, словно из-под земли, выросли две фигуры. Переговариваясь между собой, справили малую нужду. Закурили. Побеседовали. Постояли молча. Исчезли. А время было потеряно.

Решила быть еще осторожнее и… чуть было не свалилась в траншею или ход сообщения. Начала прикидывать, как перебраться через серьезное для нее препятствие, но слева увидела приглушенное мелькание света: кто-то шел с фонарем. Притаилась. Мимо ее протопали двое. Наверное, часовые. С трудом перебралась через ход сообщения. Выручил куст на противоположном краю: схватилась за него двумя руками и вытащила сама себя. Отсюда начинался открытый участок. Пришлось ползти. И замирать при вспышке ракет. При переходе очередной траншеи снова чуть было не попалась. Сначала никак не могла выбраться, не за что было ухватиться. Пошла вперед в поисках зацепки. Вдруг вновь замелькал свет фонарика. Двигались в ее сторону. Сердце у нее остановилось, лицо покрылось потом. Находясь в полуобморочном состоянии, она прислонилась к стенке и… оказалась в небольшой нише. Присела, свернулась клубком, закрыла лицо руками, затаила дыхание. Пронесло. И на этот раз пронесло. Нет, надо все же выбираться из этого рва. Вцепившись буквально ногтями в бруствер, она, наконец, вызволила себя.