Две повести о войне

– И все-таки мне не дает покоя один вопрос. Ну хорошо, Сталин расстрелял почти всех соратников Ленина, даже лиц, когда-то лично преданных ему. Это понятно, борьба за власть и все такое. Я ни коей мере не одобряю этот зверский, чисто уголовный способ решения вопроса. Я просто называю причину кровавой расправы над соперниками. Но зачем тогда арестовывать и уничтожать тысячи, десятки, а, может, сотни тысяч, причем, не только партийных работников, но и военных, руководителей предприятий и организаций, специалистов народного хозяйства, которых и так не хватает, наконец, рабочих, крестьян, учителей, врачей, агрономов, землемеров и так далее и тому подобных. Зачем? Я этого никак не пойму. Моя голова отказывается воспринимать подобное, на мой взгляд, помешательство.

– А я думаю, что это никакое не помешательство, – возразил Греков. – Сталину наверняка известно, что подавляющее большинство населения крайне ругательно относится к советской власти. А как еще относиться, если жизнь для очень многих довольно поганая. И он, Сталин, путем арестов и расстрелов пытается сократить число недовольных, остальных запугать. С целью оправдания массовых расправ он даже придумал теорию, согласно которой по мере построения социализма усиливается классовая борьба. А раз борьба – значит репрессии.

– Да, в этом рассуждении есть рациональное зерно, – заметил Комаров. – По крайней мере, официальная установка партии об усилении классовой борьбы есть негласное, скрытное признание существования в стране большого недовольства этим самым социализмом.

– А значит, признание наличия завуалированной гражданской войны, – добавил Беленький.

– Почему завуалированной? – возразил Самойлов. – Гражданская война идет совершенно открыто, идет массово против безоружных людей, как на большой войне – миллионы жертв.

– Получается, партия и сам Сталин утверждают: советская власть – это обязательно гражданская война со своим народом, – заметил Греков. – А значит, бесконечная бойня.

– Если это так, – сказал Самойлов, – то как поведут себя те же самые недовольные, я уж не говорю о тех, у кого отняли землю и скотину, о тех, чьих близких арестовали и тем более расстреляли, как поведут они себя сейчас, в условиях войны с Германией? Будут люди, враждебно настроенные против советской власти, сражаться за нее? Или повернут оружие против нее? Будут среди них генералы? Или все они просто откажутся сражаться против немцев, массово сдаваясь в плен? Если это так, в чем я не сомневаюсь, то это будет новым поворотом в гражданской войне – открытыми ответными действиями сыновей расстрелянных, заключенных, ссыльных, ограбленных, превращенных в рабов.

– Как это повернуть оружие против своей же страны! – возмутился Козлов. – Это же предательство, это измена!

– Да, юридически это будет изменой, если таковое случится, – ответил Беленький. – В истории подобное бывало. Причем недавней, нашей российской истории, когда Ленин и его партия большевиков во время мировой войны ратовали за поражение свой Родины. Больше того, они брали деньги у германского Генштаба, которые успешно использовали для разложения русской армии, русской государственности. Они кто – предатели или борцы с царизмом? И если в сегодняшней войне найдутся люди, которые пожелают поражение Советскому Союзу, появятся, может быть, даже генералы, готовые воевать против Советов, то кем они будут – предателями или борцами с коммунистическим режимом?

– Я не верю, что Владимир Ильич состоял на службе у германского генерального штаба! – вспылил Козлов. – Это клевета!

– Нет, Петр Николаевич, это не клевета, – возразил Самойлов. – Это установленный факт, строго задокументированный Временным правительством и опубликованный в свое время. Ленин как шпион и предатель был объявлен в розыск. И он бежал, причем удачно.

– Не верю! – воскликнул Козлов.

– Это ваше дело – верить или не верить, – заметил Беленький. – Но для большевиков Ленин, желавший поражение своей стране в войне с Германией, Ленин – герой. А если сегодня найдутся люди, которые не захотят воевать за власть, которая принесла им много горя, которые, как и Ленин в свое время, тоже будут желать поражение своей стране, то такие люди будут считаться изменниками. Где логика?

– Альтернатива чисто шекспировская, – вставил Беленький. – Да нет, Шекспир в нашей ситуации отдыхает. Сегодня страсти почище. Выходит так. Если ты сражаешься за Советскую власть, то, стало быть, способствуешь укреплению сталинской нечеловеческой диктатуры. Если изменяешь ей, переходишь на сторону Германии, то способствуешь укреплению фашистской диктатуры. Получается, как в поговорке: хрен редьки не слаще. Вот и делайте свой выбор в такой поистине трагической ситуации.

– А вы сделали свой выбор? – спросил, обращаясь к полковнику, Козлов.

– Говоря научным языком, – ответил вместо Беленького Греков, – вы задаете некорректный вопрос. – Не забывайте, что у каждого из нас, как у многих миллионов, есть семьи. Они – заложники наших истинных намерений. Каждый, собираясь принимать то или иное решение, думает прежде всего о своих близких.