Две сестры

— Г. Абель, — продолжала она, — играл нам вариации на одну песенку, которая теперь делает фурор на юге. Вы не знаете эту песенку? Она называется Стрекозка. Что же вы не отвечаете? Это уж слишком большая скромность. Ваша сестра рассказала нам, что эта песенка сочинена вами. Как видно, вы большая музыкантша?

— То же самое говорят и про вас.

— И ошибаются. Я страстно люблю музыку, знаю в ней толк, умею чувствовать то, что действительно хорошо, но дальше этого мои музыкальные таланты не идут.

Я заговорила с ней о музыке, чтобы придать разговору менее личный характер. Но она отвечала мне так глупо, что я тотчас же убедилась, что она в музыке не смыслит ни бельмеса. Тогда я свела разговор к удовольствиям, которым она предается в Франбуа. Мне говорили, что охота и верховая езда — ее любимые развлечения.

— Я люблю все то, что требует энергичной деятельности, — отвечала она, — и что возбуждает сильные ощущения. В этом отношении я совершенно согласна с вашей сестрой. Бедняжка скучает в деревне, потому что, говорит она, вы ведете очень уединенный образ жизни. Но отсюда до Франбуа совсем не так далеко. Посмотрите, я приехала верхом, не торопясь, в каких-то три часа. Отчего вы не бываете у лорда Госборна? Я знаю, что его мать звала вас на один из своих балов и считала вас приглашенными раз навсегда.

Я отвечала, что не люблю свет и не имею времени выезжать.

— Я это знаю, и на это-то так горько и жалуется г-жа де Ремонвиль. Она обещала мне, что в нынешнем году приедет в Франбуа к празднику св. Губерта. В это время у нас каждый день будет бал, концерт или спектакль. Надеюсь, что мы и вас уговорим приехать.

— Не думаю, — отвечала я.

— Ну так ваша прелестная сестра возьмется уговорить вас. Она слишком молода, несмотря на свое звание матери семейства, чтобы выезжать одной, особенно в первый раз, а так как вы для нее сущий ангел доброты и снисходительности, то не захотите же вы лишить ее удовольствия жить так, как прилично женщине в ее положении. Ведь вы очень хорошо понимаете, что в ее годы нельзя обречь себя на вечное вдовство, и что не дожидаться же ей в одиночестве, пока красота ее поблекнет и молодость пройдет.

Я находила, что m-lle д’Ортоза уж слишком заботится о будущности моей сестры. Не в ее среде желала бы я найти мужа для Ады. Я знала, что эта среда богатых и знатных иностранцев с примесью того, что теперь принято называть цветом французской молодежи, вся отдалась безумной лихорадочной гонке за роскошью и наслаждениями. Я взяла смелость предложить моей собеседнице вопрос, как это так случилось, что, будучи такой ревностной проповедницей замужества для других, она сама еще не замужем.

— О, я — это совсем другое дело, — воскликнула она. — Репутация моя очень дурная, меня считают сильно компрометированной, и я действительно компрометирована по мнению чересчур строгих судей, хотя я и могу поклясться чем угодно, что ни разу не испытывала даже искушения совершить то, что называется проступком. Вы смотрите на меня, и в ваших прекрасных глазах выражается изумление? А между тем, мисс Оуэн, это так, и если вы предполагали иное, то я могу только благодарить вас за снисходительную доброту, с которой вы отперли мне вашу дверь. Эта черта еще более, чем ваша превосходная репутация, убеждает меня, что ваша добродетель — истинная добродетель, та, которая не бросает камнем ни в одну падшую женщину. Но на этот раз ваше великодушие не найдет себе применения. Я не имею на своей совести ничего такого, что нуждалось бы в прощении, и суетная особа, которую вы видите перед собой, является к вам такой же чистой, как и вы сами.

Она говорила со всей самоуверенностью истины. Я взяла ее за руку и попросила объяснить мне, почему же она, оставаясь, в сущности, безукоризненной, допускает говорить о себе в таком двусмысленном тоне.

— Объяснять вам это было бы слишком долго, а мне пора домой. Но, если вы желаете узнать меня поближе, я приеду как-нибудь в другой раз. Если же нет… О, пожалуйста, не стесняйтесь. Быть может, я вам не симпатична; в таком случае, скажите откровенно. Это мне будет больно, потому что вы успели очаровать меня еще более, чем ваша сестра. Но я понимаю, что есть непреодолимые предубеждения, и что обижаться на них могут только те, кто действительно их заслуживает.

Я сама еще не в состоянии была решить, симпатична мне m-lle д’Ортоза или нет. Но она, видимо, стремилась овладеть доверием моей сестры, а потому я была обязана поближе с ней ознакомиться. Я отвечала, что буду очень рада ее видеть и, чтобы сократить для нее расстояние, мы условились, что встретимся на одной ферме, лежавшей в горах на полдороге от Франбуа до Мальгрету. Затем я проводила ее до ее коня, на которого она вскочила с легкостью, напоминавшей немножко наездницу из цирка. Вообще верхом на лошади она не производила то впечатление порядочности, которое подобает женщине серьезной. Мы расстались.