Две столицы

– Дуэль до смерти! – прошипел товарищ Волк-Ланевский.

– Не переживай, пся крев, я убью тебя не больно.

– Ты! Сам с-сука!

Бамс. Брехт все же засветил ему в ухо. Кшиштоф завалился на сухую траву. Вскочил и стал за шпагу хвататься.

Бабах. Это один из абреков в воздух пальнул. Ну, пока все по сценарию.

– Господа. Вы приехали на дуэль, ведите себя достойно, – встал между дуэлянтами обер-полицмейстер. – Вот оружие, выбирайте.

Ножи делал один кузнец и специально одинаковыми, вот именно для такого случая. Поляк, увидев их, перестал подпрыгивать и с некоторой опаской потянулся сначала к ближнему, а потом, очевидно, подвох какой заподозрив, взял дальний. Какой подвох? Подвох – это сами ножи. Ими нужно уметь пользоваться.

Событие двадцать седьмое

Планы, которые удается сохранить в тайне, лучше всего осуществляются.

Питер Хег

Вжик, вжик, вжик.

Уноси готовенького.

Брехт переоценил свое умение и недооценил ловкость поляка. Спасло, наверное, только то, что Волк этот был взбешен. Он бросился в атаку стремительно, показал обманное направление удара в грудь и, присев, ткнул ножом снизу в ляжку Петра Христиановича. Спасли ботфорты. Лезвие прорезало толстую кожу голенища и уперлось, на счастье Брехта, в металлическую заклепку. Контратаковать возможности не было, единственное, что князь смог сделать, так это лягнуть ногой, отгоняя поляка. Отпрянули друг от друга. Брехт с потерями, теперь сапоги новые шить.

Кшиштоф махнул ножом перед грудью соперника и попробовал повторить удар низом. Нет, так не честно. Опять чуть не достал. Чуть. Брехт повтора не ожидал, но среагировал, хоть и с запозданием, а все же быстрее, чем в первый раз. Лезвие не достало до ноги, а вот при повторном лягании князь его по локтю слегка зацепил. Дзинь, нож из руки поляка выскользнул и отлетел ему за спину. Хорош, стервец, не бросился назад всякими перекатами. Волк-Ланевский развернулся и спокойно, нарочито медленно, прошествовал к оружию и поднял его. Эх, даже жалко убивать, такого бы преподавателем в школу суворовскую, что задумал Брехт в Моздоке открыть, заполучить.

Брехт на спину противника не бросился. Хотя даже метнуть мог нож. Тоже обучен. Подождал. Теперь проще будет, знает, что ждать от Кшиштофа. Бретёр показным движением перекинул нож с правой руки в левую и изобразил, что сейчас ткнет в правый бок немецкому медведю. Петр Христианович просто шагнул назад, разрывая дистанцию. Снова поляк нож перебросил и в этот раз чуть глубже провалился, надеясь в левый бок сунуть лезвие. На этот раз Брехт отступать не стал и только чуть развернулся. Поляк оказался на расстоянии вытянутой руки, и Петр ему оплеуху слева засветил, совсем краем, но чиркнул, взлохматил кучеряшки, на плойку завитые.

Поляк отскочил и стал кругами ходить. Пора, понял Брехт, он неуклюже развернулся, попал сапогом на кочку из желтой травы и, поскользнувшись, чтобы удержаться, переступил к бретёру, опершись о правую ногу. И в глаза при этом смотрел. Радость брызнула из серых глаз Волка, и он, как рапирой, в глубоком полуприседе воткнул лезвие ножа в правое плечо немецкого урода.

Ровно за мгновение до того Брехт напружинил правую ногу и дернулся к поляку, производя одновременно движение левой рукой снизу вверх. Рука эта, совершенно невооруженная, приподняла руку Кшиштофа, и лезвие прошло в сантиметрах над плечом князя. А весь Волк-Ланевский повис на Петре Христиановиче.

Бац. Это рукоятка ножа прилетела по кучерявой рыжей голове. И Петр Христианович разорвал дистанцию. Мог и в пузо по самую рукоятку загнать, но план был другой. Нужно дать второму поляку, тоже рыжему, возбудиться. Не нужна быстрая победа.

Кшиштоф поплыл. Тряс головой, отскочив назад, запинался о собственные ноги, раскачивался. Брехт стоял, ждал, приподнял камешек потом с земли и запустил легонько в поляка. Не отреагировал. С сотрясением боролся. По существу, в нокауте был. Как еще на ногах держался. Можно было даже счет открывать. Наконец, крохи сознания вернулись к бретёру, он сплюнул и, перебрасывая нож из руки в руку, как урка настоящая, попер на обидчика.

Вот теперь время. Брехт широким шагом отошел вбок и качнулся телом к поляку. Тот ткнул ножом, в живот целясь. Только Брехт движение лишь обозначил, он вернулся в вертикальное положение, продернул чуть Волка за вытянутую руку, перебросил нож на обратный хват и со всей дури вогнал клинок в подставленную спину. Так, чтобы в печень не попасть. Просто кишки там все перерезать. Пусть лежит, мучится, кровью исходя. И кричит.

Заверещав, как кастрируемый кабанчик, Волк-Ланевский рухнул на живот.

Брехт повернулся к поляку, вытащил из спины нож и схватил рыжую голову за кучеряшки. Стал примериваться напоказ, как голову отчекрыжит.

– Пся крев! – заорал один из секундантов и бросился к соотечественнику и все же брату, должно быть. Похож. Рыжий так точно.