Две столицы

Бабах. Пуля сбила с Петра Христиановича треуголку. Александр на коронации был в новом мундире по типу английского, китель, как фрак с двумя хвостами, свисающими сзади, и на голове уже не треуголка, а двууголка или бикорн. Опять проклятые западные партнеры придумали. Удобнее с ней. Можно сложить и она места меньше занимает. Однако в армии пока приказа переходить на бикорны не было, потому князь Витгенштейн и был в треуголке. Пуля ее с Брехта сорвала и чуть не придушила при этом хозяина шляпы. Ветерок был приличный, и, выезжая в дорогу, Петр Христианович ремешок под подбородком застегнул. Пуля шляпу сорвала и с такой силой дернула за прочный кожаный ремень, что Брехт задохнулся и чуть не свалился с коня.

Бабах! В нескольких метрах впереди раздался второй выстрел.

Событие сорок пятое

Нет, никого не спасают мантры,

Когда тихо тлеют собственные пятки.

Дина Рубина

Есть такая кривая в математике – трактриса[9]. Что-то типа угла. Именно по такой линии Брехта Светлов и учил уходить за прикрытие, если по тебе прицельно стреляет противник.

Дожидаться, пока по нему снова шмальнут, Петр Христианович не стал, он вынул ногу левую из стремени и, опираясь на правое стремя, сверзился со Слона. Бабах! Пуля прошла прямо над ухом. Брехт ушел в перекат, поменял направление градусов на девяносто и снова кувыркнулся. Бабах! Пуля не успела, где-то позади ударилась о камень, дзынькнула. Петр Христианович закатился за придорожную небольшую пушистую сосенку и, не раздумывая, снова ушел в перекат, выполняя очередную трактрису. До ближайшей следующей сосны было метров шесть и пришлось еще раз кувыркнуться. Все выстрела в спину ждал, а его нет. Лег за сосенку и тут понял, что он не в двадцатом веке, тут пистолеты не многозарядные. Выстрелил – и он тебе, на целую минуту почти, не помощник больше. Сколько выстрелов было? Пять? Есть еще заряженные пистоли? Не стоит ждать, пора переходить в наступление. И где, черт возьми, Марат?

Петр Христианович повернулся примерно в ту сторону, откуда стреляли, и, приподняв слегка нижнюю ветку сосенки, осмотрелся. Сразу видно стало, где вражины затаились. Облачка дыма ветер сносил от большой сосны, метрах в десяти-пятнадцати. Медлить было нельзя, ждать, пока противник зарядит пистолеты – не лучшая идея. Брехт сильно качнул сосну и сразу ушел на новую трактрису, но теперь уже в сторону нападавших. Где же Марат? Выстрел был впереди. Неужели убили аскера?

По сосенке не пальнули, и это обрадовало Петра Христиановича, значит, точно заряженных пистолетов нет. Но ведь и у него ничего огнестрельного с собой. Два пистолета с нарезными стволами остались в седельных кобурах, да и не заряжены они. На боку болтался в ножнах кожаных только нож «крокодила Данди». Пока катался, он Брехту мешал, но теперь оказалось, что не зря носил: с голыми руками и минимум на трех противников выходить – ссыкотно.

Короткая перебежка, и он оказался почти позади напавших на них товарищей. Трое, и сидят кучно. Заряжают пистоли. Эх, сейчас бы его М1911. Всех троих за милую душу бы положил.

– Ребята, давайте жить дружно, – Брехт спрятал нож за спину и, демонстрируя левую ладонь, пошел на бандитов. Узнал их, те самые, что на бричке долго за ними тащились. – У меня денег немерено, я вам половину отдам – сто пятьсот мильёнов. Хотите? А еще у меня дом есть в Москве, на вас перепишу, богатыми людьми будете. На Ибицу съездите, потусите, опять же в Куршавель можно, там уже снег, должно быть, выпал. На лыжах покатаетесь. Девочки, танцы. Хотите? «Спасай мою пятницу. Все к лицу. Хотелось бы на Ибицу. Подлецу». – Нес всякую пургу. Даже спел ребятам.

Сработало на пять баллов. Товарищам песня понравилась, заслушались и прозевали, когда Брехт одним слитным движением из-за спины и прямо в живот ближайшему мужику с сивой бородой ножик вставил.

– Разве это нож? Вот это – нож! – Мужик, стоящий левее, успел что-то типа стилета достать из-за пояса. Брехт показал ему огромный окровавленный тесак, вынутый из пуза орущего сивобородого. Уже о душе нужно думать, о мирной тихой старости, о внуках, а туда же, в разбойники-казаки играть принялся.

Крик товарища нервировал мужика со стилетом, и он, оттолкнув сивого, сделал выпад в сторону Брехта. Так все медленно и предсказуемо. Петр Христианович не стал это действо в дуэль превращать. Он шагнул в сторону и, чуть развернувшись, рубанул как топориком по руке разбойнику. Не отрубил, но до кости точно достал. Стилет выпал, и раненый свалился к орущему обладателю одной лишней дырки в теле. И тоже заорал. Громко как. Неужели так больно?!