Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны

Я был слишком занят удержанием ровера на одной прямой, чтобы ему ответить. Но Джим тут же ответил сам:

– Конечно, и Хьюстон нам тоже здорово помогает.

Убедившись, что все оборудование безопасно размещено для взлета, я перешел к некоторым личным делам. Я решил провести простой научный эксперимент исключительно для того, чтобы развлечь на Земле всех тех, кто смотрел телепередачи, которые мы вели с лунной поверхности. Я хотел наглядно доказать физический закон, выведенный более трех веков назад итальянским астрономом и математиком Галилео Галилеем и гласящий, что все предметы в вакууме падают с одинаковой скоростью. В одну руку я взял соколиное перо, которое мы специально захватили, а в другую – мой верный алюминиевый геологический молоток. Я встал прямо перед телекамерами, поднял руки и отпустил оба предмета. Конечно же, они коснулись лунной пыли одновременно. На Луне нет атмосферы, которая могла бы помешать движению и замедлить падение пера.

– Как вам такое?! – сказал я под грохот аплодисментов, которыми взорвался зал Центра управления. Никто там, за исключением Джо Аллена, не знал, что я собираюсь проделать. Мы ненадолго перестали быть абсолютно серьезными и создали яркий образ для землян, которые смотрели на нас, особенно для детей. Но и важная научная истина в этом действии тоже проявилась.

– Это доказывает, что мистер Галилей был прав, – сказал я.

– Превосходно! – отозвался довольный Джо.

Соколиное перо, конечно, и сейчас лежит на поверхности Луны на том самом месте, где я уронил его больше трех десятилетий назад. Оно служит признаком фауны на Земле; кроме него мы оставили еще клевер-четырехлистник как образец флоры нашей планеты и копию Библии (ее мы положили на пульт управления ровера) как свидетельство одной из сторон человеческой культуры на планете Земля. Если батарею ровера зарядить, учитывая, что никакие атмосферные условия не заставляют его ржаветь или портиться, то не вижу причин, почему бы ему не поехать, как новенькому, если в будущем его найдет кто-то, кто попадет на Луну.

Следующее отклонение от формальной пошаговой инструкции не попало в телерепортаж, хотя я сделал снимки на память о нем. Проинформировав ЦУП, что собираюсь немного навести порядок в ровере, я приступил к одной особой церемонии. Это была моя грустная обязанность. Находясь на гребне волны эйфории от успехов программы «Аполлон» и переживая чувство гордости за наши личные достижения в деле, которое когда-то казалось невозможным и далеким, мы все-таки хотели остановиться на минуту и подумать о тех, кто заплатил жизнью за стремление победить в лунной гонке.

В небольшую ямку около ровера я положил маленькую скульптуру и табличку, посвященную 14 американским астронавтам и советским космонавтам, которые участвовали в лунной гонке и погибли или умерли. 14 имен, перечисленные в английском алфавитном порядке, принадлежат Чарли Бассетту, Павлу Беляеву, Роджеру Чаффи, Георгию Добровольскому, Теду Фримену, Юрию Гагарину, Эдварду Гивенсу[72], Гасу Гриссому, Владимиру Комарову, Виктору Пацаеву, Эллиоту Си, Владиславу Волкову, Эду Уайту и Клифтону Кёртису Уильямсу[73] (увы, но два имени, которым стоило бы быть на табличке, отсутствовали – Валентина Бондаренко и Григория Нелюбова; в то время из-за секретности, окружавшей советскую космонавтику, мы ничего еще не знали об их жизни и смерти).

Думая обо всех наших утратах, я понимал, какое крепкое братство связывает меня со всеми этими людьми. Некоторые из них были мне близкими друзьями, других я видел лишь на официальных снимках вкупе с лаконичным объявлением об их гибели – в советской прессе.

Поставив ровер с камерой достаточно далеко от лунного модуля, чтобы он заснял наш взлет (мы собирались передавать хронику такого события по телевидению в первый раз), я присоединился к Джиму внутри корабля. Поднимаясь по лестнице и взбираясь на «крыльцо» Сокола в последний раз, я знал, что в моей жизни больше не наступит ничего, что сравнится с этими тремя днями на Луне.

Я так устроен, что постоянно ищу новые вызовы, и знал, что продолжу действовать, как и раньше. Поэтому я был уверен, что впереди меня ждут новые возможности и горизонты. Но даже тогда я знал, что на Луну я не вернусь больше никогда. Лишь четверым астронавтам еще был уготован этот путь. Программа «Аполлон» сворачивалась. Я лишь не подозревал, что с ее концом придется навсегда распрощаться и с любыми пилотируемыми полетами к Луне, однозначно – до конца моей собственной жизни, и кто знает, как долго такая ситуация продлится? Но я чувствовал в те минуты, что по-настоящему полюбил это далекое и красивое странной красотой небесное тело, а по сути маленькую планету, которая постоянно обращается вокруг нашей собственной. На ней я нашел мирное, пусть и временное, пристанище. Но пришло время возвращаться домой, на Землю.