Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны

То, что говорил Ли, много значило для меня:

– Послушай, Дэйв, вы славно поработали. Вы не знаете, как мы здесь прыгали от радости, – сказал он, подытоживая разговор об исследованных нами станциях, бурля от энтузиазма, но добродушнейшим тоном.

– О, так получилось, потому что нам повезло учиться у замечательного преподавателя, – сказал я.

– Их было много, Дэйв, – привычно скромно отозвался Ли, а потом добавил: – Мы думаем, благодаря вам теперь ясно, в какое место благодаря его перспективности надо прилуняться.

– Я мог бы целыми неделями наблюдать за Луной, выбирая самые перспективные места… Если можно так выразиться, в голове не укладывается, сколько их, – закончил я. – Надеюсь, в один прекрасный день мы сможем и вас всех сюда привезти.

Через 12 дней после огненного прощания с мысом Кеннеди мы начали готовить космический корабль к посадке. На этот раз события разворачивались не так драматично, как у нас с Нилом на «Джемини-8», когда мы не знали, где именно окажется наша точка посадки. Индевор уверенно шел к заданному району приводнения севернее Гавайев. Я будто вновь пережил эпизод из прошлого, когда при снижении командного модуля в атмосфере купол одного из трех главных парашютов Индевора схлопнулся почти сразу после раскрытия – от такого кровь застыла в жилах. Но сопротивления двух оставшихся хватило, чтобы замедлить падение и благополучно опустить нас на воду, пусть даже несколько жестче, чем было бы с тремя штатно раскрытыми парашютами.

Седьмого августа в 16 часов и 46 минут по летнему восточному времени – через 295 часов и 12 минут после старта – мы нырнули в спокойные воды Тихого океана, ненадолго уйдя в глубину, а потом выскочили, как поплавок, на поверхность.

– Поисковая служба, говорит «Аполлон-15». Все члены экипажа чувствуют себя нормально, – доложил я через несколько минут по радио.

Очень скоро в воду спрыгнули двое ныряльщиков в гидрокостюмах, которые укрепили на Индеворе плавучие пояса и плавучий якорь, чтобы зафиксировать положение корабля. Затем сначала меня, а потом Джима и Эла подняли лебедкой в зависший над нами вертолет, который и доставил нас на находящийся неподалеку авианосец ВМФ США «Окинава». Когда оркестр грянул военно-морской марш «С поднятыми якорями», мы отсалютовали нашей поисково-спасательной команде, и я обратился с короткой речью к ним и командующему ВВС США на Тихом океане, который тоже нас встречал.

– По моему опыту, флот прекрасно справляется со спасением астронавтов. И не важно, в десяти или в десяти тысячах километрах от авианосца мы садимся, – произнес я с улыбкой, припоминая совсем иной ход событий в конце моего первого полета на «Джемини-8».

Возможно, кто-то удивился, увидев нас, стоящих на палубе «Окинавы», небритыми. Но, отправляясь в космос, я обещал сыну и дочери, что не буду бриться в космосе, как астронавты, которые летали в долгие экспедиции до нас. Дети вдохновились портретами исследователей-первопроходцев прошлого: Скотта, Амундсена, Эрнеста Шеклтона, – и хотели, чтобы я вернулся из космического путешествия таким же суровым и бородатым. Поэтому, когда мы вышли на палубу «Окинавы» из спасательного вертолета и отдали честь, я улыбнулся про себя, подумав, что детям очень понравится вид только что вернувшегося домой из опасного космического вояжа отца. Нашим семьям не пришлось долго ждать встречи с нами, как после предыдущих экспедиций, поскольку наш экипаж стал первым, который не стали закрывать на карантин после возвращения с Луны. С авиабазы ВВС Хикэм на Гавайях мы почти сразу же улетели на самолете домой в Техас. И Дугу, моему сыну, ужасно нравилось тереть мою щетинистую щеку, пока я наконец не побрился.

С моей точки зрения, не поместить нас в карантин было ошибкой. Наш двенадцатисуточный полет дался нам нелегко. И хотя мы летели на крыльях успеха и радовались возвращению домой, но устали мы очень сильно. Нам следовало бы дать время отдохнуть до того, как погружать в земные дела и обязанности. Наши иммунные системы едва работали после долгого нахождения в полностью обеззараженной среде. Из-за испытанного в экспедиции напряжения мы потеряли вес; я, например, похудел на пять с половиной килограммов. Но сразу же после нашего возвращения потянулись бесконечные доклады и разборы научных, технических и оперативных записей. Встречи эти проходили весьма интересно. Но если к астронавту, находящемуся в карантине, все приезжают ради возможности встретиться, то мы сами себя возили на автомобилях с одного совещания на другое. Нам пришлось пройти и дотошное медобследование, в том числе со снятием электрокардиограмм и мониторингом физиологических параметров при занятиях на беговой дорожке.