Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны

Долгим жарким летом 1965 года вспыхнули расовые беспорядки в Лос-Анджелесе, Чикаго и Спрингфилде, штат Массачусетс. Конфликт во Вьетнаме тоже наращивал обороты. К июлю Соединенные Штаты направили уже 125 тысяч солдат в Юго-Восточную Азию. В те годы война лишь начиналась, и многие считали ее лишь локальным пожаром, который угаснет так же быстро, как и предыдущие, например, как Суэцкий кризис. Никто не предвидел, какими сложностями все обернется. Мы и не представляли, какие масштабы примет война во Вьетнаме и как именно она в итоге скажется на финансировании космонавтики. Свержение Хрущёва годом ранее тоже прошло мимо массового сознания, хотя многие опасались, что СССР свернет к более жесткой политике, способной «разогреть» холодную войну. Для нас, астронавтов, вообще мало из того, что творилось в стране, да и в мире, имело значение. Мы с головой уходили в занятия по космической программе. Каждый старался выбиться на первое место, желая, чтобы его выбрали в следующий экипаж.

Сам отбор окутывал флер таинственности. Лишь раз членам отряда астронавтов дали возможность высказаться – когда ставился вопрос о назначении экипажа из трех человек в первый полет на «Аполлоне» с посадкой на Луну. Нам предложили выбрать двоих и написать их имена на бумажке. Трех имен писать не требовалось – предполагалось, что каждый все равно сначала впишет себя. Наша группа не скромничала и была в себе уверена. Я выбрал Джима Макдивитта и Фрэнка Бормана, которые служили в ВВС и вошли в состав второй группы из девяти астронавтов. Такой опрос назывался «оценка коллегами». После этого случая он больше не проводился.

В итоге все решал звонок от Дика Слейтона. Он и только он решал, кто и когда полетит. Он когда-то входил в «Первую семерку», но врачи не допустили его к полету из-за аритмии. С тех пор, хотя мы лично встречались нечасто, Дик в должности директора Управления летных экипажей следил за жизнью всего отряда астронавтов с высоты своего кабинета на девятом этаже Центра пилотируемых полетов в Хьюстоне. Эл Шепард – Большой Эл, еще один из самых первых астронавтов, кто тоже больше не летал в космос из-за проблем со здоровьем, – ежедневно руководил нами как шеф Отдела астронавтов. Крис Крафт работал главным руководителем полетов и распоряжался хьюстонским Центром пилотируемых полетов, когда проходила очередная экспедиция. Боб Гилрут, всесильный директор Центра, к астронавтам относился по-доброму, по-отечески, иной раз вызывая одного из нас к себе в кабинет и задавая всегда один и тот же вопрос:

– Ну как, парни, вам тут нравится?

Но лишь Дик решал, лететь ли кому-то из нас, и когда. Немногих счастливчиков он обычно настигал в коридоре и начинал с брошенной будто невзначай фразы:

– Надо бы нам поговорить…

Алексей Леонов

В последние дни 1965-го в королёвском ОКБ-1 готовились к встрече Нового года и организовывали большой праздник. Такие празднования в это время года шли на всех больших заводах и в крупных организациях, по крайней мере там, где заведовали благожелательные к работникам директора. Но в ОКБ-1 встреча Нового года проходила по-особенному.

На вечер пригласили около 500 человек из работников бюро: слесарей, инженеров, конструкторов и ученых. Прибыли и некоторые космонавты, в том числе Юрий Гагарин, Павел Беляев, Владимир Комаров и я. В огромном зале, обычно служившем столовой для начальства, столы накрыли и украсили для большого застолья. Подавали много еды и шампанского. Кругом горели бенгальские огни и мелькали праздничные шарики. Хотя мужчины пришли одетыми довольно просто, женщины нарядились в длинные платья. Вечер был просто чудесным.

Играл импровизированный джаз-банд, состоявший из инженеров и других работников предприятия. Мы танцевали. Сергей Павлович танцевал со своей женой Ниной Ивановной и некоторыми другими женщинами. Он любил танцевать, и в тот вечер на него держался просто огромный спрос. Королёв весело общался и выглядел абсолютно не тем человеком, каким мы его знали по работе. Ему редко удавалось присутствовать на подобных праздниках из-за его чудовищно плотного расписания и огромной рабочей нагрузки. Но в окружении тех, кому он верил и кого любил, он становился почти что другим человеком. Сергей Павлович расслабился и шутил. Он быстро стал душой и центром компании. Нам было приятно отдыхать с ним вместе.

В тот вечер я решился попросить у Королёва автограф. Я никогда не просил ни у кого автографов раньше и не собирал их потом. Но когда я подошел к нему и протянул свою фотографию, он написал на ней очень теплые и мудрые слова, которые я хорошо запомнил: «Дорогой Леша, пусть Млечный Путь не станет тебе преградой, и пусть солнечный ветер не пролетит стороной».