Две стороны одной монеты (СИ)

Это чувство звенящего металла, эта боль в руках, ощущение, словно внутри него дремлет сила, которая никак не может найти выхода наружу. Может, он накручивает себя. Может, все это действительно шизофрения? Эрик не знает, чему верить, но решает предположить худшее (или лучшее). Он тоже обладает сверхсилой и тоже находится в смертельной опасности. Если те люди найдут его, что сделают с ним прежде, чем он окажется на месте той девушки?

Эрик нервно пьет остывший горький кофе из кружки и возвращается к чтению работ какой-то Кэти Джонс. Кэти явно пришла на этот курс не по собственному желанию и пишет такую чушь, что Эрик хочет смыть ее тетрадку в унитаз.

Пять лет он ищет все возможные следы группировки, отлавливающей мутантов. Он осторожен, как кот, выслеживающий опасную крысу на садовом участке. Заметки о пропавших без вести, настройка рации на полицейскую волну, поиски в газетках, Эрик общается с самыми видными светилами генетики в стране, посещает конференции и ненавязчиво интересуется «А не может ли?..». Но если поначалу его пыл огромен, и он действительно напоминает акулу, учуявшую жертву и поставившую перед собой цель нагнать ее, то со временем его страсть к поискам ослабевает.

Идут месяцы, но он не видит больше мутантов, ему не встречаются ни неизвестный Страйкер, ни Джейки, ни какой-то Шоу.

И он больше не слышит голос.

— Чертов ублюдок, почему не можешь сказать, что мне делать? Я же хочу помочь им! Уверен, я один из них. Почему не покажешься? — в минуты злого отчаяния Эрик мысленно или вслух взывает к неизвестному, но в итоге получается, что он разговаривает сам с собой.

И когда ему начинает казаться, что голос был галлюцинацией, он снова смотрит на пальцы и вспоминает, как нечто невидимое и сильное держало его, не давая выскочить на дорогу.

— Спас мне жизнь, а теперь молчишь, словно тебя не существует. Но я-то знаю, что ты есть. И однажды я обязательно тебя найду, так и знай.

Он бубнит это под нос, напоминая самому себе старика, и радуется, что никто в такие моменты его не видит.

Однажды он даже пытается использовать свою «суперсилу». Полчаса страдает над краном в ванной, пытаясь пошевелить его, сдвинуть вентили или расплавить. Он корчит рожи, крючит пальцы, пыхтит, но добивается лишь того, что выглядит, как идиот, в зеркальном отражении, краснеет и забрасывает это дело.

Эрик никому больше не рассказывает о том, что видел, и о том, что знает. О, нет. Он не повторит этой ошибки снова, как тогда, в двенадцать лет. Больше никто не заслуживает его доверия. Но это не единственная причина. Он бы не хотел подвергать никого опасности. Мать? Магду? Хэнка? Нет уж.

Уже поздно, и Эрик возвращается в свою квартиру. Она не слишком далеко от колледжа, где он преподает. Всего лишь пара кварталов вверх по улице. Вчера он забрал из дома матери последние коробки со своими вещами. Ни к чему ей этот «памятный хлам». Эрик разберет все и выкинет большую часть, но матери знать про это необязательно.

В его квартире не слишком много мебели. После детства в тесных однушках с матерью Эрик, наконец, может себе позволить свободное пространство. Ничего лишнего. Полутораспальная кровать в углу, диван для просмотра телевизора, шкаф для одежды, комод, письменный стол и, конечно же, куча полок с книгами и журналами по генетике.

Он раздевается и греет поздний ужин. Безымянный котяра, которого однажды притащила к нему в дом мать «для компании», трется об его штанину, оставляя на ней пучок рыжей шерсти.

— Толстый пакостник, тебе лишь бы пожрать. Эволюция не коснулась твоего разума, приятель. Ты все такой же бестолковый, как и твои предки. Думаешь только о еде.

Желудок Эрика урчит от голода так же громко, как и кот. К сожалению для Эрика, люди еще не эволюционировали до уровня, на котором можно питаться солнечной энергией.

Он включает телевизор на новости, попутно жуя разогретый бутерброд, и садится на диван перед большой коробкой с вещами. Почему бы и не сейчас разобрать?

Старые аудиокассеты, поношенные футболки, которые можно надевать дома, не боясь запачкать, пара школьных тетрадей — любят матери хранить такие вещи… Под тетрадями отыскивается школьный фотоальбом, и Эрик с ностальгией пролистывает несколько страниц. Вот он на каком-то празднике выступает на сцене, вот они с друзьями перед школой: все улыбаются, а у Эрика фингал под глазом — они подрались с мальчишками из другого класса. Вот он на первом байке; их старый пес, который умер давным-давно; первая любовь; поездка на море с матерью; выпускной, на котором они с Магдой вместе — весело машут в камеру. После этого только официальная фотография с выпускного из колледжа.

Эрик захлопывает альбом и убирает его подальше. Счастливое детство давно окончилось, нечего тут вспоминать. Он должен идти вперед, у него есть цель.

На самом дне коробки валяется его детская медицинская карта. И зачем только мать это сложила сюда? Чтобы Эрик не забыл, какие кости он ломал, упав с мотоцикла, что переболел в детстве корью и ветрянкой и что стоял на учете в психдиспансере?