Две строки до востребования

— Где? Покажите! — Любители иностранных тряпок тесно придвинулись к Вавилону.

Незаметно бросив сквозь дымчатые очки взгляд по сторонам, Вавилон достал из расстегнутой сумки серебристый, ярко расписанный мешочек какой-то бельгийской фирмы.

Голубоватые джинсы парни и девчонка мяли в руках, тянули друг у друга, разглядывали большие кнопки застежки, молнии с оттисками иностранных букв.

— Вещь! «Супер-райфл»! Знак фирмы, видишь?

— Не слепой!

— Повезло!.. Сколько предложим?

— А черт его знает. На толчке за такие полторы сотни выложишь…

— Что он там понимает! Восемь бумажек отвалим — еще как обрадуется!

— Мусье, — сутулый запихнул джинсы в пакет. — Я беру. Сколько хотите?

— Я, я! — закивал Вавилон. Он снял с правой руки перчатку и дважды показал пять пальцев, а потом еще два.

— Сто двадцать, — сказал Боб. — Знает цену. Может, поторгуемся?

Но сутулый торговаться почему-то не стал. Вынул из кармана деньги и отсчитал названную сумму.

— А еще у вас нету? — не выпуская зажатого под мышкой пакета, спросил он.

— Я, я! — И Вавилон показал на желтую сумку в машине.

Сутулый расценил это как разрешение взглянуть лично.

— Боб, — через минуту сдавленным голосом выдохнул он, — тут еще пять штук.

— Ясно. — И длинноволосый Боб, видимо, от волнения снял белую кепку, вытер вспотевшее лицо.

— Мальчики! Чур, первая! Двое беру. Себе и Джиму.

— Джиму! — нервно усмехнулся сутулый. — А денег у тебя хватит? На меня не рассчитывай. Я сам беру еще одни.

— Тебе-то зачем?

— Мое дело! Не прогадаю. Вот эти беру…

— А я остальные. — Боб чуть ли не силой вырвал у сутулого сумку…

— Дай сюда! — зарычал тот, но вдруг смолк, обернувшись на неожиданный шум. Со стороны бензоколонки, что-то крича, в их направлении бежали двое с красными повязками на рукавах. В ту же секунду раздался длинный милицейский свисток.

— Милиция, дружинники! — крикнул сутулый и бросился к темневшим невдалеке лесопосадкам.

Однако Боб успел опередить даже сутулого — он несся прочь от машины с такой скоростью, будто устанавливал рекорд на стометровке. Казалось, и высокие каблуки ему не помеха, и желтая сумка, которую он так и не уступил своему напарнику.

Все это произошло буквально в три-четыре секунды. И Вавилон сплоховал, растерялся. Он запоздало кинулся было вслед за длинноволосым с сумкой, но резкий, заливистый свисток, вновь ударивший в уши, остановил его — к машине быстро приближались двое с повязками. Выхода не было — Вавилон в несколько прыжков подскочил к машине, захлопнул за собой дверцу и нажал на стартер.

Цепко ухватив руль, он не меньше минуты мчался на большой скорости. От волнения даже не догадался поднять глаза на зеркало, хотя в голове тревожно билась мысль: не преследуют ли? Хрипло бросил Наташе:

— Посмотри, никакой машины сзади не видно?

— Ничего не видно, — боязливо ответила та. — Владислав, ты что-нибудь понял? Кто бежал к нам, свистел?

Вавилон молча проехал еще с километр, поднял глаза вверх — в полоске зеркала сзади подрагивала широкая лента шоссе. Никого. Пусто. Лишь, уменьшаясь в размерах, удалялся встречный серебристый рефрижератор.

— Кретин, — сквозь стиснутые зубы выдавил Вавилон.

— Это ты про кого? — спросила Наташа.

Вавилон сбавил ход, а вскоре и вовсе остановил машину. Обернулся назад и стал глядеть в неясный, густеющий сумрак дороги.

— Кретин, — снова сказал он. — Купили, сволочи! Никакие это не дружинники. Ихние же приятели, понимаешь?

— Уф! — с облегчением выдохнула Наташа. — А я так: перепугалась.

— Сволочи! Вместе с сумкой увели!

— Ну что же теперь делать, поехали, Влад. — Девушки тронула Вавилона за плечо. — Слышишь? У тебя такой вид, словно собираешься вернуться и отнять свою сумку.

— Как по нотам разыграли. Видела: этот Боб кепку снял? Точно — условный знак. Бегите, мол, свистите, есть чем поживиться.

— Представляю, — вдруг засмеялась Наташа, — как они будут склонять иностранцев, когда разглядят наконец, что за «Супер-райфл» попал им в руки! Хоть деньги-то свои вернут?

— Почти. — Вавилон вздохнул, вспомнив о долгах, которые так и останутся за ним. — Да, крепко прогорели мы с тобой.

— Ну не печалься, — ласково сказала Наташа. — Поехали… А знаешь, Влад, из тебя мог бы получиться талантливый актер. Как здорово сыграл свою роль! Я бы не смогла. Я вообще чуть не испортила все. Когда ты обратился ко мне на этом великолепном тарабарском языке, я растерялась и едва не ответила что-то. Конечно, это прозвучало бы по-русски. Представляешь конфуз!

— Как-нибудь выкрутился бы.

— Не сомневаюсь. Влад, правда, великий артист пропадает в тебе.

Вавилон снял очки. Вдруг захотелось увидеть Наташины глаза. Улыбается. Не Роману улыбается, не каким-то своим мыслям, а ему, Владу, как она называет его…

Темнело все больше и больше. Встречные машины шли с зажженными фарами. В удобном месте Вавилон съехал с шоссе и остановил машину за кустами буйно распустившейся сирени.

— Если хочешь, наломай пока. А я сменю знаки.

Отстегнув ремень, Наташа с удовольствием выскочила из машины. Приятно походить по траве, размяться. Часа два были в дороге, ноги затекли. И столько волнений.