Две судьбы. Люся, Люда… Часть 1

И до приезда на место ни одного слова, ни с какой стороны. У Люськи из-за постоянной занятости не сложились отношения ни с кем из команды профессора. И она поняла, что сделала из себя какого-то изгоя. Вон, все хохочут, песни поют, уже винцо пошло в ход, шашлычки на мангале. Да и Максим с девчонками развлекается, они ему в рот заглядывают, глазки строят. А как же Лариска?

Люся взяла приготовленную баночку под сок и отправилась в лес искать берёзку потолще. Весна входила в свои права, чуть-чуть распустились листики и берёзовые серёжки украсили веточки. Какие-то маленькие цветочки, похожие на фиалки, симпатичными ковриками появлялись то там, то здесь. Вот бы с Володей присесть над обрывом, положить голову на плечо и впитывать эту красоту, вдыхать лесной воздух, слушать птичек. Люська зажмурилась, представив эту картинку…

– Ты чего так далеко ушла? Я тебя еле нашёл.

– А я просила? – Она, явно, была недовольна его появлением. – Не девочка уже, дорогу назад найду.

– Ну и куда нужно идти, в какую сторону?

Люська поняла, что голосов не слышно, берёзовая роща осталась позади, а она прошлёпала непонятно куда, грезя о своём моряке. И где обрыв?

– К обрыву, а потом по перпендикуляру к нему. Что непонятного?

– Ну пошли к обрыву, это куда?

Ну всё понятно, она бы заблудилась, если бы не Макс. Вот идиотка, куда попёрлась? Берёз мало, что ли? Пришлось принять помощь математика, и идти за ним.

– Давай посидим. Вон и сваленное дерево приспособлено для этого. Давай? А то мы за месяц и не поговорили ни разу.

И они уселись, держа дистанцию в метр, или даже больше. Вид окрывался сказочный, бескрайний лес, чуть подёрнутый зеленью, пронзительно голубое небо, кружевные облачка, сквозь которые прямыми лучами под разным углом просвечивало солнышко, успевшее немного прогреть воздух.

– Это я устроил лавочку здесь, очень люблю это место, часто приезжаю сюда. А зимой на лыжах с превеликим удовольствием. Ты ведь тоже любишь кататься7

– Да, но последний раз это было ещё в школе. Я, наверное, и не смогу уже. В нашем городе вместо снега ветер несёт пыль и песок. Даже на велосипеде не покатаешься. Но теперь я живу в Питере, а потом перееду в Североморск, может и возобновится моё лыжное удовольствие.

Говорили не о чём, просто чесали языки и, в конце концов, заспорили, по работе, доказывая каждый свою правоту. Люда от возмущения, что он не понимает таких очевидных вещей, подскочила и, если бы Максим её не поймал, рисковала улететь вниз по обрыву. Он подтянул её к себе, заковав в свои объятия, и уставился в девичьи глаза, перепуганные, как тогда, на школьном дворе, под сугробом. Именно в тот момент Максим окончательно понял, что Люда Градова влезла в его душу целиком и полностью, и по сей день… Как ему захотелось её поцеловать, весь мир за возможность просто прикоснуться, почувствовать вкус её губ. А Люська занимала оборону, копала траншеи, укрепляла блиндажи. Нельзя! Она любит Володю! И Макса, чёрт подери!!! Он просто прикоснулся к ней, прижал, распахнул свои колдовские очи, и она готова… Спасите! Помогите! Помилуйте!

Зацепившись за последние проблески разума, она вывернулась и помчалась на звук голосов… Хорошо, что второй этап проходил, в основном, в поле, и они виделись редко. Но ночи… Они вывернули Люськину душу наизнанку, стоило только закрыть свои глаза, и начиналось колдовство голубых глаз, зовущих, сияющих желанием, заставляющих выпрыгивать сердце и проникающих прямо в каждую клеточку… Наваждение вернулось… А ведь она так мечтала остаться работать здесь. И профессор не понял, почему Градова выбрала работу в конструкторском бюро, в Питере. Насколько он знал эту девушку, практическая работа нравилась ей больше.

После защиты диплома, что являлось уже просто формальностью, предполагался отпуск. Но Володя придёт только в августе, и они планировали отдых на море, где солёный бриз, галька или жёлтый песок, белый пароход. На что Алёшкин замахал руками, никаких плавучих средств, кроме матраса. И Люда вышла на работу, поменяв время отпуска. Она так и жила, дома – Люсей Алёшкиной, на работе – Людмилой Градовой.

В первый же рабочий день позвонила Римма Ивановна и попросила зайти к ней, памятуя об обещании "помочь ей с радостью". Ещё не нажав на кнопку звонка, Люся услышала детский плач. Первой реакцией – было уйти, но вспомнив просящие нотки в голосе тётки, позвонила.

– Девочка моя, спасибо, что пришла. – Она держала на руках маленького мальчика, орущего во всё горло и уже немного посиневшего.

Пухленький малыш с глазами Магдалины и такими же волосиками цвета вороньего крыла, причём длинными, как у девочки, оттягивал руки "бедной бабушки".

– И вот так уже третий час.

– Не поняла, а мамаша где? Всем спасибо, все свободны?

– Боюсь, что так и есть. – С безнадёжностью в голосе еле прошептала Римма. – Она ушла ещё вчера вечером, сказала, что ей тоже надо наладить личную жизнь. А то получается "сладку ягоду рвали вместе, горьку ягоду – я одна". Какую сладкую? Вовка даже не помнит ничего.

– Речь о ней. Она, судя по всему, не забыла. И что теперь? Вы её искали, связывались с ней?