Две великие победы русского флота. Наварин и Синоп

Обращаясь к тогдашнему русскому обществу, мы должны заметить, что господствовавшее в нем настроение в пользу греков проявлялось еще рельефнее, чем в других государствах Европы. Собственно для России война христианина с турком всегда казалась прежде всего «войною за веру»; в борьбе греческих патриотов наше общество видело «войну за отечество»: представление же о том, что султан может быть по праву «царем христианского населения», никогда не усвоит себе человек истинно русский. Во времена Александра Павловича уже вся Россия скорбела об участи греков; весть о падении Миссолунги и о дальнейших несчастиях греческих патриотов еще более укрепила русское общественное сочувствие к тяжкому положению наших единоверцев.

Веллингтон еще не успел уехать из России, как русский посол в Константинополе Минчиаки предъявил турецкому правительству ноту, которою, категорически и в угрожающих выражениях, настаивал: 1) чтобы в княжествах был восстановлен status quo 1821 года; 2) чтобы немедленно были освобождены депутаты Сербии, удерживаемые в Константинополе заложниками за спокойствие своей страны; 3) чтобы турецкие уполномоченные прибыли к русской границе для переговоров о всех вопросах, поставленных в Бухарестском трактате. Ультиматум этот был помечен пятым апреля, а так как Порта вначале отделывалась молчанием, то Минчиаки снова заявил от имени государя, что если в течение шести недель не последует ответа, русское посольство оставит Константинополь, и в заключение прибавил: «Министрам его величества султана легко предвидеть непосредственные следствия такого события»… Боязнь перехода русских через Прут подействовала – и несколько дней спустя состоялся приказ очистить Молдавию и Валахию от турецких войск.

Распоряжением этим удовлетворялось главнейшее из требований русского правительства; для устранения же других причин неудовольствий между петербургским кабинетом и Портою положено было созвать особых уполномоченных в Аккерман, на обязанность которых и возлагалось ведение переговоров. О разрешении «греческого вопроса» в ноте Минчиаки не говорилось ни слова, а потому он и не мог быть предметом аккерманских соглашений.

Выше упомянуто, что по отношению к греческим делам русское правительство решилось действовать сообща с Англиею. Петербургский «протокол» был составлен в тайне, опубликовали его лишь через месяц после его подписания: легко себе представить, какую бурю негодования этот государственный акт произвел в среде австрийских дипломатов. Соединенные государства обязывались предложить Турции посредничество для замирения Греции на условиях, предварительно обсужденных Каннингом в его совещании с главнейшими предводителями восстания. Порте предлагалось: сохранить свое верховное владычество в Греции, получать от нее ежегодную дань, с тем вместе ей предстояло: обеспечить грекам свободу вероисповедания, торговли и управления и признать за ними право выбирать своих сановников; при этом турки были обязаны выселиться из греческих областей, получив денежное вознаграждение за свои поместья. На случай непринятия этих условий Портою, Россия и Англия объявляли заранее, что они не отступятся от них ни под каким видом; Россия же (как упомянуто выше) оставляла за собою полнейшую независимость и свободу действий в разрешении всех других своих несогласий с Портою, не имеющих отношения к греческому вопросу. Все эти обстоятельства, в связи с первоначальными предположениями, что Россия (как можно было бы заключить из ноты Минчиаки) не вступится за греков и не помешает Порте раздавить восстание, особенно поразили князя Меттерниха.

Между тем наступил июнь 1826 года, и в Аккерман прибыли уполномоченные России и Турции. Представителями с нашей стороны были назначены генерал-губернатор Новороссийского края граф Воронцов и тайный советник Рибопьер; в то же время на берегах Прута стало сосредоточиваться до 80 000 наших войск. Вначале переговоры были безуспешны, так как Россия предъявляла требования, которые не заключались в ее ультиматуме, а турецкие уполномоченные просили срока для получения новых инструкций. Вскоре султан оказался уступчивым: князь Меттерних считал уже протокол 4 апреля «мертворожденным младенцем» и «ударом меча по воде»; в свою очередь, русские уполномоченные, предъявлявшие новые требования, не говорили, однако, ни слова о Греции; европейская дипломатия энергично побуждала Порту сделать уступки, а самому султану хотелось только устранить все препятствия, мешавшия ему управиться с инсургентами. Под влиянием таких фактов и соображений султан решился удовлетворить требования России, и 6 октября нового стиля был подписан Аккерманский договор, одно из искуснейших дел нашей дипломатии: он не только восстановил влияние России на Балканском полуострове, но сверх того расширил льготы Молдавии, Валахии и Сербии[14].