Две зари

Однако все события последних месяцев навели меня на печальное подозрение – видно, воля божья предназначила меня для более долгого искуса, чем я, в греховной моей слабости, надеялся. Все эти четыре года – если быть точным, то четыре года, два месяца и шестнадцать дней, – с тех пор как Господу было угодно забрать твою чистую душу на небеса, дабы ты, истинный ангел, украсила собой собрание ангелов перед Его престолом, не покидала меня уверенность, что мы расстались на совсем недолгий срок. Ты знаешь, как я любил тебя с тех пор, как в шестнадцать лет впервые увидел – тебя, двенадцатилетнюю, в саду твоего дяди, диакона Гаспальда. Неколебима была моя верность в замке души. Горе внезапной потери сокрушило бы меня, лишило бы рассудка и самой жизни, если бы Господь не послал мне это утешение – ожидание новой скорой встречи. С тех пор каждый шаг мой, который я делал, я делал для тебя. А поскольку шаги монаха к райской обители шире и вернее, то я и поступил в братство Святого Максимина. Не раз во время этой моей поездки, как ты знаешь, обстоятельства наполняли меня уверенностью, что теперь мне остался до тебя один лишь шаг, один – тот, что вознесет меня от земли в небеса и подарит венец мученика за веру. Но только ради тебя он и был мне ценен – чтобы скорее узреть вновь твое ангельское личико, ибо где же и пребывать такому совершенству, как ты, слишком прекрасному для земли, если не среди ангелов?

Но теперь печаль полнит мое средце. Господь столько раз подводил меня к самой грани смерти, но суровой рукой отводил назад, едва дав бросить взгляд в ее мрачные глубины. И теперь томит меня предчувствие, что не так уж скоро воля Его даст мне увидеть тебя. Сохранив мне жизнь в такие часы, когда, казалось бы, это уж невозможно, Он явно предназначил меня для более долгой жизни. И мне еще предстоит поговорить с братом моим, архиепископом Вильгельмом, за какие такие мои грехи он обременил меня этой злополучной миссией…

Но довольно об этом. Несколько дней назад в эту глушь, где мы оправлялись от ран, примчался сам король Святослав. Признаться, мы сильно испугались, что он хочет сокрушить нас, а жену свою, добродетельную королеву Горяну, увезти назад. Но ничего этого не случилось. Вчера король уехал куда-то на восток, увозя с собой молодую девушку, служанку своей матери, которую похитили какие-то разбойники. Она в родстве с королевой Горяной, но та сказала, что отрекается от нее, дабы не отяготить душу свою грехом. Ну а сегодня мы с нашими прежними спутниками едем наконец-то далее на запад. Идет снег, стало холоднее, зато вся грязь замерзла, и мы продвигаемся вперед довольно бодро. Брат герцога Мстислава обещает доставить нас до границ моравов, а те, как христиане, помогут нам попасть в Баварию. Надеюсь, Рождество Господне я буду справлять уже в таком месте, где есть христианский храм. До весны я уж верно буду во Франконовурте, а после отвезу госпожу Горяну в Кведлинбург, ибо теперь я отвечаю за нее перед Господом, как истинный брат. А что до скорбей наших… Тот христианин, кто не страшится скорбей, но радуется им, ибо от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда на милость божию. Господь переплавляет нас, искушает и очищает в горниле огненном, подобно золоту и серебру. Ты испытал нас, Боже, говорит псалмопевец, переплавил нас, как переплавляют серебро… Мы вошли в огонь и в воду, и Ты вывел нас на свободу[52].

Теперь я знаю, что путь мой к тебе в райскую обитель будет долгим, лучисто-прекрасная, благоверная моя овечка. Но путь христианина – путь любви, ибо Бог есть любовь. Соединенные этой любовью, мы не убоимся горнила бед и океана времени. И тогда сами апостолы, судьи наши, будут просить Господа, чтобы ты и я венчались с ними в вечности, что удостоит нам дать сам Господь наш, Который со Отцом и Святым Духом живет и царствует во веки веков. Аминь[53].

* * *

Святослав с дружиной вернулся в Киев из гощения за несколько дней до Карачуна. Еще со времен Олега Вещего сложился обычай, по которому князь киевский до Карачуна объезжал южную половину земли Полянской – ниже Киева по Днепру, встречал солоноворот в стольном городе, а после Карачуна отправлялся на север, с заездом в Чернигов и Любеч. Люди волновались: если князь не вернется вовремя, самые важные годовые жертвы будет приносить уже кто-то другой. Бояре и старейшины из некрещеных уже собрались и решили, что князя заменит воевода Мистина Свенельдич, как самый знатный и удачливый человек после князя. Эта почетная обязанность Мистине доставалась далеко не в первый раз за последние лет двадцать – он исполнял ее еще тогда, когда из гощения вовремя не успевал воротиться князь Ингвар. Иметь своего доверенного человека «вторым после князя» Эльге было удобно, поэтому она вовсе не сетовала на то, что Мистина не желает креститься вслед за ней.

Однако в этот раз Святослав вернется вовремя, чтобы самому исполнить свою священную обязанность. Но не успела Эльга обрадоваться вести о его скором возвращении, как витичевский гонец сообщил ей еще кое-что.