Двенадцать

Подошла Сестра Пег. Худощавая, будто большая птица, Сестра тем не менее производила угрожающее впечатление. От испытующего взгляда ее темных глаз у тебя, казалось, сжимались все внутренности. Товарищи Питера, выросшие в приюте, – ныне мужчины, закаленные ужасающими невзгодами и непрекращающимися опасностями, – говорили о ней с благоговением, с оттенком ужаса. «Бог мой, – говорили они, – эта женщина нас до чертиков пугала».

– Здравствуйте, Сестра.

Ее лицо, ландшафт из впадин и оврагов, было непоколебимым, будто у выносящего приговор судьи. Она стояла чуть дальше, чем обычно было принято при беседе, небольшая, но значимая разница, создающая еще большее ощущение ее власти. У нее были желтоватые зубы, от курения табака из кукурузных рылец – непостижимая привычка, которой были подвержены многие в городе. Питер воспринимал ее со смесью удивления и отвращения.

– Лейтенант Джексон, не ждала вас.

– Прошу прощения, все очень внезапно произошло. Не возражаете, если я его заберу до конца дня?

– Было бы намного лучше, если бы вы смогли предупредить заранее. Здесь все идет своим чередом.

Калеб едва не подпрыгивал от распирающей его энергии.

– Сестра, ну пожалуйста!

Она бросила на мальчика покровительственный взгляд, раздумывая. Веера морщин в уголках ее рта стали глубже, она втянула щеки.

– Полагаю, учитывая обстоятельства, я согласна. В виде исключения, как понимаете, и не пропустите сигнал, лейтенант. Знаю, что вы в Экспедиционном Отряде часто считаете, что правила не для вас, но я такого не позволю.

Питер проигнорировал колкость. В конце концов, в этом есть и доля правды.

– Приведу его обратно к шести.

Под ее иссушающим взглядом он вдруг почувствовал себя неловко, собираясь задать следующий вопрос, и попытался изобразить небрежность.

– Кстати, где Эми? Мне бы хотелось повидать ее, прежде чем мы уйдем.

– Боюсь, на рынок ушла. Вы с ней немного разминулись.

Она резко выдохнула.

– Полагаю, вы согласитесь с нами поужинать.

– Благодарю, Сестра. Очень любезно с вашей стороны.

Калеб устал ото всех этих формальностей и дернул Питера за руку.

– Дядя Питер, пойдем, прошу тебя.

На кратчайшее мгновение, не более половины секунды, жесткий взгляд женщины пропал. В ее глазах промелькнула нежность, почти материнская. И мгновенно исчезла. Питеру оставалось лишь думать, показалось ему это или нет.

– Следите за временем, лейтенант. Я буду ждать.

Плотина была сердцем и мотором города во многих смыслах. Генераторы города работали на нефти, а плотина, контролирующая реку Гваделупе, обеспечивала орошение полей и защиту с юга и запада – никто не видел, чтобы Зараженные когда-либо пытались плавать. Считалось, что у них либо водобоязнь, либо они просто не могут удержаться на поверхности в силу другой плотности тела. В прежние дни сама по себе река была небольшой, узкой и неглубокой, летом она превращалась в ручей, но после разрушительного наводнения весной 22-го года, ставшего предвестником серьезных климатических изменений, уровень реки постоянно повышался и постепенно вырос метра на три. Потребовалось как-то обуздать ее. Это был грандиозный проект, во всех отношениях, поскольку пришлось на время отвести ее воды в искусственное русло и переместить огромные массы почвы и известняка, вырыв чашеобразный котлован водохранилища. Затем воздвигли саму плотину, что было инженерной задачей такого масштаба, которая у Питера ассоциировалась с Прежними Временами, а не с тем миром, который был ему известен. Первый пуск воды стал знаменательным событием в истории Республики. Более чем что-либо еще в Кервилле, плотина заставляла Питера понимать, насколько шаткой по сравнению с этим городом была Колония. Им неслыханно повезло, что они смогли продержаться так долго.

К верхнему краю плотины вела решетчатая лестница. Несмотря на протестующие крики Питера, Калеб ринулся вперед, бегом. К тому времени, когда Питер вышел к последнему повороту, Калеб уже стоял наверху, глядя поверх воды на вздымающиеся на горизонте холмы. Поверхность водохранилища внизу, в десяти метрах, сияла первозданной чистотой. Питер даже мог разглядеть рыб, лениво скользящих в прозрачной, как стекло, воде.

– Что там? – спросил мальчишка.

– Ну, по большей части Техас. До того перевала, на который ты смотришь, всего две мили.

– А где Нью-Мексико?

Питер показал на запад.

– Но это далеко, очень далеко. Три дня на машинах, и это без остановок.

Мальчишка прикусил нижнюю губу.

– Хочу все это увидеть.

– Может, когда-нибудь и увидишь.

Они пошли по изогнутому гребню плотины к западному сливу. Несколько сливных затворов регулярно выпускали воду вниз, в другое водохранилище, из которого она по системе сифонов шла в каналы для орошения полей. Вдалеке, на равных расстояниях друг от друга, возвышались башни Оранжевой Зоны. Они снова остановились, наслаждаясь видом. Питера в который раз поразил размах всего этого. Будто в этом единственном месте человеческая история не прервалась, не была разделена на До и После сменой эпох, которую принесли в мир Зараженные.

– Ты на него похож.