Двенадцать

Когда зазвучал колокольчик, Калеб уже выиграл третью партию подряд, еще более решительно и безжалостно. Надо было отправляться в спальню. Время пролетело совершенно незаметно. Эми пошла в спальню девочек, а Питер пошел вместе с Калебом. Они пришли в большую комнату, заставленную койками. Калеб переоделся в ночную рубашку, опустился на колени на каменный пол рядом с койкой, сложил ладони и произнес вечернюю молитву, состоящую по большей части из «Благослови, Господи». Всех, начиная с «родителей моих на небесах» и заканчивая самим Питером.

– Я всегда тебя напоследок оставляю, – сказал мальчишка, забираясь на койку. – Чтобы с тобой всегда все хорошо было.

– А кто такой Мышатник?

Мышатником оказался живущий в приюте кот. Питер его уже видел. Бедное создание. Кот лежал на подоконнике в общей гостиной тряпочкой. Иссохшая плоть, обвисшая на костях, будто белье на сушильной веревке. Накрыв Калеба одеялом до подбородка, он наклонился, чтобы поцеловать его в лоб. Вдоль коек уже ходили Сестры, укладывая остальных детей. Свет в комнате уже погасили.

– Дядя Питер, когда ты вернешься?

– Не знаю. Надеюсь, что скоро.

– Мы снова пойдем плавать?

Питер ощутил, как его обдало волной тепла.

– Только если пообещаешь, что еще сыграем в шахматы. Мне кажется, я пока еще их не освоил. Так что пара уроков мне пригодится.

– Обещаю, – ответил мальчишка, просияв.

Эми ждала его в пустой общей гостиной, а у ее ног терся кот. В казармы надо прийти к 21.00, так что у них только несколько минут.

– Бедняга, – сказал Питер. – Почему никто его не усыпит? Это просто жестоко.

Эми провела рукой по спине кота. Тот выгнулся, подставляя спину, и еле слышно заурчал.

– Наверное, уже пора бы. Но дети его обожают, а Сестры не поймут. Лишь Богу дано забирать жизнь.

– Они явно не бывали в Нью-Мексико.

Шутка отчасти. Они сидели за небольшим столом, друг напротив друга. Эми озабоченно посмотрела на него.

– Ты выглядишь обеспокоенным, Питер.

– Снаружи дела идут не слишком хорошо. Хочешь, чтобы я тебе рассказал?

Эми обдумывала его вопрос. Какая-то она бледная, подумал Питер. Может, ей нездоровится.

– Может, в другой раз.

Она вгляделась в его лицо.

– Знаешь, он тебя очень любит. Все время о тебе говорит.

– От твоих слов я себя виноватым чувствую. Может, и заслуженно.

Эми взяла Мышатника и положила себе на колени.

– Он понимает. Я всего лишь хотела тебе сказать, насколько ты для него важен.

– А ты как? У тебя тут все в порядке?

Она кивнула.

– Если в целом, меня устраивает. Мне нравится компания людей, дети, Сестры. И конечно же, Калеб. Возможно, впервые в жизни я чувствую… не знаю. Чувствую себя полезной. Иногда так хорошо быть обычным человеком.

Питера поразила откровенность их разговора. Будто исчез какой-то барьер, их разделявший.

– Другие Сестры знают? Кроме Сестры Пег, конечно.

– Немногие, быть может, просто подозревают. Я здесь уже пять лет, и они должны были заметить, что я не взрослею. Думаю, для Сестры Пег я проблема в некотором роде, нечто, что не укладывается в ее взгляд на мир. Но она мне ничего об этом не говорит.

Эми улыбнулась.

– В конце концов, я варю неплохую ячменную похлебку.

Момент расставания настал слишком быстро. Эми проводила Питера до выхода. Остановившись, Питер вытащил из кармана стопку купюр и протянул ей.

– Отдай Сестре Пег, хорошо?

Эми кивнула, ничего не сказав, и убрала деньги в карман юбки. А потом снова обняла его, еще сильнее, чем в первый раз.

– Я действительно очень скучаю по тебе, – тихо сказала она, уткнувшись ему в грудь. – Береги себя, хорошо? Пообещай мне, что сделаешь это.

В ее настойчивости было нечто странное, будто какое-то ощущение окончательности, последнего прощания. Что она ему не сказала? И еще. От ее тела исходил лихорадочный жар. Он буквально ощущал его, сквозь плотную ткань формы.

– Обо мне можешь не беспокоиться. Со мной будет все в порядке.

– Я серьезно, Питер. Если что-то случится, я не…

Она умолкла, будто ее слова унес невидимый ветер.

– Я просто не смогу больше, вот и все.

Теперь он окончательно убедился. Эми ему что-то не говорит. Питер оглядел ее лицо, пытаясь понять что. На ее лбу еле заметно блестел пот.

– Ты нормально себя чувствуешь?

Она взяла его руку и подняла, прижимая ладонь к его ладони. Кончики их пальцев еле-еле касались. Это было жестом единения и расставания одновременно.

– Ты помнишь, как я тебя поцеловала?

Они никогда об этом не говорили. Ее быстрый поцелуй, будто птица зерно клюнула, там, в гипермаркете, когда к ним бежали Зараженные. Много случилось с того времени, но Питер не забыл тот момент. Как он мог бы забыть это?

– Я всегда удивлялся этому, – признался он.

Их руки будто повисли в темном пространстве между ними. Эми поглядела на них. Так, будто пыталась прозреть смысл того, что сама сделала.

– Я так долго была одна. Я это даже описать не могу. И вдруг ты появился откуда ни возьмись. Поверить не могу.

И тут, будто рывком вырвав себя из транса, она отдернула руку и смутилась.

– Все. Лучше тебе идти, а то опоздаешь.