Двенадцать

Он повернулся и увидел, что Калеб задумчиво смотрит на него, прищурившись.

– На кого?

– На Тео. Моего отца.

Эти слова застали его врасплох. Откуда мальчишке знать, как выглядел Тео? Конечно, он не может знать, но дело не в этом. Слова Калеба были выраженным вслух желанием. Попыткой сохранить живую память о своем отце.

– Все так говорят. А я в тебе много от него вижу.

– Ты тоскуешь по нему?

– Каждый день.

Повисло тяжелое молчание.

– Хочу тебе кое-что сказать, – начал Питер. – Пока мы помним человека, он не умер окончательно. Их мысли, их чувства, их воспоминания – они стали частью нас самих. Ты можешь думать, что не помнишь своих родителей, и это так. Но они внутри тебя, точно так же как они внутри меня.

– Но я же совсем младенцем был.

– Тем более младенцем.

Питер вдруг понял.

– Ты слышал про Ферму?

– Там, где я родился?

Питер кивнул.

– Точно. В ней было нечто особенное. Ощущение, будто там ты всегда будешь в безопасности, будто за нами там кто-то приглядывает.

Он мгновение глядел на мальчишку.

– Знаешь, твой отец думал, что это призрак.

Глаза Калеба расширились.

– А ты?

– Не знаю. Я много думал все эти годы. Может, да. По крайней мере нечто, похожее на призрака. У мест тоже есть память.

Он положил руку на плечо мальчика.

– Я только знаю, что этот мир желал, чтобы ты родился, Калеб.

Мальчик молчал. А потом на его лице появилась озорная улыбка, в предвкушении.

– Знаешь, что я сейчас хочу сделать?

– Говори.

– Я хочу поплавать.

Когда они спустились к основанию сливного канала, было начало пятого. Разделись до трусов, стоя на краю водохранилища. Питер стал на камни, обернулся и увидел, что Калеб замер на месте.

– Что такое?

– Я не знаю как.

Вот этого он почему-то не предвидел. Но протянул мальчишке руку.

– Давай, пошли, я тебя научу.

Вода была обжигающе холодной и с отчетливым привкусом известняка. Поначалу Калеб боялся, но через полчаса плесканий у берега стал увереннее. Еще десять минут, и он уже сам плавал, по-собачьи, уверенно держась на поверхности.

– Гляди! Гляди!

Питер никогда не видел, чтобы он так радовался.

– Залезай на меня, – сказал он.

Мальчишка схватился за плечи Питера.

– И что мы будем делать?

– Просто сделай глубокий вдох и держись крепче.

Они спустились поглубже. Питер выдохнул, вытянул вперед руки и сделал гребок ногами. Они заскользили вдоль каменистого дна, мальчишка крепко держался за его плечи, напрягшись, как натянутая струна. Вода была прозрачной, как стекло. Питер вдруг вспомнил, как мальчишкой купался в гроте. Точно так же, со своим отцом.

Еще три гребка ногами, и они всплыли на поверхность, к свету.

– Как тебе? – спросил Питер.

– Я рыб видел!

– Я же тебе говорил.

Они снова и снова ныряли, к нескончаемой радости мальчика. Уже было полшестого, если не больше, тени становились длиннее, и Питер сказал, что на сегодня хватит. Осторожно выбравшись на берег, они оделись.

– Жду, не дождусь, как расскажу Сестре, как мы погуляли снаружи, – сияя, сказал Калеб.

– Возможно, будет лучше, если ты этого не сделаешь. Давай, это останется между нами, о’кей?

– Тайна? – с нескрываемым удовольствием сказал мальчишка. Теперь у них есть своя тайна.

– Точно.

Мальчик взялся маленькой влажной ладонью за руку Питера, и они пошли к воротам гидростанции. Еще несколько минут, и дадут сигнал. Чувства захлестнули Питера, будто поток любви. Вот зачем я здесь.

Он встретил ее на кухне, у огромной плиты, заставленной бурлящими кастрюлями. Было жарко и шумно, звенела посуда, Сестры бегали туда-сюда, а снаружи в столовой шумели дети, возбужденно переговариваясь. Эми стояла спиной к нему. Ее волосы, темные и блестящие, убранные в толстую косу, спускались до пояса. Питер остановился в дверях, глядя на нее. Она казалась совершенно поглощенной работой, помешивая большой деревянной ложкой содержимое ближайшей кастрюли, пробуя его, добавляя соль. Потом ловко шагнула к одной из сложенных из красного кирпича печей и достала оттуда садник, большую деревянную лопату, на которой лежали полдюжины свежеиспеченных караваев хлеба.

– Эми.

Она обернулась. Они ринулись навстречу друг другу и остановились посреди кухни. Секундная заминка от смущения, и они обнялись.

– Сестра мне сказала, что ты здесь.

Он сделал шаг назад. Прикоснувшись, он ощутил, что в ней что-то изменилось. Далеко в прошлом была немая беспризорница с грязными волосами и в драной одежде. Казалось, ее взросление шло рывками, и это касалось даже не физических изменений, а осознания самой себя, как будто она все больше становилась хозяином своей жизни. Парадокс. Человек, стоящий перед ним, пусть она и выглядела как девочка-подросток, на самом деле был одним из старейших человеческих существ на земле. Долгое отсутствие Питера для Калеба было целой эпохой, для Эми же – мгновением.

– Как долго ты сможешь остаться? – спросила она, не сводя с него взгляда.

– Только сегодня. Завтра утром отправляюсь.

– Эми, – окликнула ее одна из Сестер. – Суп готов? Они там уже шумят.

– Секунду, – резко бросила Эми через плечо.

– Похоже, я оказалась неплохой поварихой, – сказала она Питеру. – Припаси для меня местечко.