Двенадцать королей Шарахая

Всегда ли ей нужны другие, чтобы слышать? Или это всего лишь первый шаг к тому, чтобы прочитать чужое будущее?

Вот Салия закрыла глаза, прислушиваясь, вот отвернулась от Айи.

Чеда знала, что будет дальше: все так, как она запомнила, но – иначе. О, это выражение, с которым мама провожала удаляющуюся Салию! Как сильно она надеялась, что колдунья приютит ее дочь! Как хотела она, чтобы кто-то защитил Чеду! Тогда Чеда не могла увидеть этого, но теперь поняла: природа матери поднялась над строгими правилами и трудными уроками, которые Айя приготовила дочери. Истинная суть материнства, вот что это было – любовь, за всей болью, за всей тревогой. Чеда чувствовала себя глупой, от того что не поняла этого сразу, но почему Айя показывала эту любовь так редко? Может быть, потому что ее разум всегда следовал по пути скрытой войны?

Айя видела в Чеде черты Короля. Как же тяжело это для матери, решившей уничтожить этих самых Королей!

Вот Айя вышла из ступора, схватила маленькую Чедамин за руку и потащила к ялику. Поднялся парус, и вскоре они превратились лишь в точку на горизонте. Вот в последний раз мелькнул ялик, и они исчезли.

Чеда осталась одна. Совсем одна.

Глава 43

Чеда моргнула и увидела над собой каимирца… боги, как же там его звали? В голове плескалась какая-то муть. Рамад. Его зовут Рамад. Он сидел на ней верхом и прижимал к полу ее здоровую руку. Влепил пощечину… и, кажется, не первую.

– Очнись! – прошипел он.

Чеда уставилась на него, чувствуя, как пот струйками стекает по вискам. Боль не ушла, но терпеть ее стало легче. Воспоминания о саде Салии все еще стояли перед глазами: акация, колокольчики… боги всемогущие, как красиво они звенели!

Рамад смотрел на нее как на сумасшедшую… нет, не так. Он беспокоился за нее. Как странно, что она сразу не смогла этого понять. А еще она почти забыла, как он выглядит. Его волевой подбородок, изгиб бровей, щетину, придававшую ему бесшабашный вид. Его запах… запах далеких земель. Пусть она, Чеда, шарахани до мозга костей, но как интересно было бы взглянуть на другие земли, непохожие на Шангази…

– Лучше? – спросил он. Чеда кивнула, неуверенная, что может говорить. Рамад встал, медленно отпустил ее левую руку, будто ожидая удара, и сел напротив, зевнул широко, как гиена. – Ты говорила с кем-то. Умоляла ее.

– Мне снилась женщина в пустыне.

– Айянеш?

Чеду пробрало дрожью. Ей хотелось, чтобы он замолчал и не упоминал мамино имя, но в глубине души она была рада поделиться им, чтобы не только они с Эмре знали про Айянеш Аллад'аву. – Да. Моя мама. – Чеда села, прижавшись спиной к полкам, отделявшим кухоньку от большой комнаты. – Друзья звали ее Айей.

Рамад скрестил ноги – Чеда видела, как каимирцы садятся так во время молитвы.

– Ты просила ее не уходить, – помедлив, сказал он.

Чеда представила Айю, подвешенную за щиколотки, и сглотнула. Увидеть ее так живо, пусть и во сне – бесспорно, это дар богов. Но вместе с воспоминаниями о живой маме пришли воспоминания о маме мертвой, и бороться с этим горем снова оказалось труднее, чем думала Чеда.

– Мама умерла, когда я была еще маленькой.

– Понимаю.

– Нет, не понимаешь, – ответила она грубее, чем хотела.

– Нет. Конечно, нет. – Чеда хотела извиниться, но не стала. К счастью, Рамад сам прервал неловкое молчание. – Что случилось? – спросил он, кивнув на ее забинтованную руку.

Боль стала слабее – гораздо слабее, чем прежде.

Чеда размотала бинты, ей интересно было вновь увидеть рану и странные татуировки вокруг. След от укола превратился в неглубокий белый шрам.

– Поцелуй адишары, – сказала она, протянув руку Рамаду. В полутьме татуировки, окружающие шрам и едва доходящие до ногтя, стали еще красивее. Завораживали. Чеда вновь отыскала среди извивов адишары слова Заидэ: «Потерянное обретено», «Бич неверных». Важные слова. Сколько разных смыслов можно в них вложить… Она дала себе обещание однажды спросить у Заидэ, о чем они, но делать это стоило с осторожностью.

Рамад удивленно поднял брови, глядя то на ее запястье, то на платье. Наконец картинка сложилась в его голове.

– Это Девы тебя исцелили? – Чеда кивнула. – И что, взяли да отпустили?

– Я бы так не сказала.

– А как бы ты сказала?

– Они возьмут меня к себе.

Рамад нахмурился и кивнул на ее запястье.

– Из-за этого?

– Скорее, вопреки.

– Боги всемогущие, так почему? Чего они от тебя хотят?

Чеда помедлила. Рамад был умен, с ним следовало выбирать слова осторожнее.

– Они чувствуют, что я им подхожу.

– Но…

– Хватит. Я уже достаточно тебе рассказала. В пустыне торгуют, а не милостыню подают.

Рамада это явно не успокоило, но он неловко усмехнулся, признавая ее правоту.

– Как скажешь.

– Что ты тут делаешь?

– Жду Эмре.

– Зачем?

– Потому что он знает Масида. Работает на него.

– Почему ты так уверен?

– Мои люди следили за ним. За последние две недели он три раза встречался с Хамидом Малахин'авой. Насколько я знаю. – Рамад помедлил. – Помнишь альбиноса? Посланника Ювааня из Мирен?

– Его забудешь!