Двенадцать королей Шарахая

Вой асиримов заполнил улицы, раздавшийся вдалеке мужской крик тут же оборвался. Женщина поднялась, сжимая в руках деревянную шкатулку.

– Мала! Идем!

Они выбежали в город и понеслись по улицам так быстро и тихо, как могли. У окраины Узла Чеда обернулась, увидела тень, скачущую за ними. Она едва успела втолкнуть женщину в переулок, заслонить ее собой, молясь богам, чтобы не пришлось доставать шамшир и драться. Асир мчался прямо на нее на четвереньках, словно черная гиена. Чеда выдохнула, достала шамшир, сжав его дрожащими руками… но в последний миг асир круто повернул на улицу, с которой они только что пришли. Чеда не знала, искал ли он отмеченный дом, но это было неважно – они выжили!

Когда они добрались до Серпантина, женщина вдруг крепко схватила ее руку и прошептала:

– Меня зовут Сирина Джалих' Кенан. Если мы умрем этой ночью, я обязательно найду тебя в Далеких полях и отблагодарю!

Вдалеке снова раздался вой асира, и чей-то сдавленный крик оборвался. Асиримы залаяли, как шакалы, довольные своей добычей.

– Никто сегодня не умрет, Сирина. Ни ты. Ни Мала. Ни твое нерожденное дитя.

Сирина притянула ее к себе и крепко поцеловала в лоб.

– Мое сердце – твое.

Это были старинные слова, выражавшие благодарность самую глубокую, самую чистую. Чеда взяла Сирину за руку, другой рукой крепко стиснула ладошку Малы, будто передавая им силы, и они побежали снова, до самого Розового квартала.

Дома она достала для Сирины и Малы еще одно одеяло и устроила их на своей кровати. Эмре стоял в дверях, совершенно потерянный, но Чеда знала, что он тоже хочет помочь, и так любила его за это, что не удержалась и поцеловала в щеку.

– Это за что? – спросил он.

– За старание.

Он нахмурился, но ни о чем не спросил. Они молча забрались в его постель, и Чеда, расслабившись наконец после погони, поняла вдруг, как ужасно замерзла.

Город затих, луны сияли в вышине, но она знала, что скоро они закатятся, и на несколько часов воцарится глубокая тьма. Хорошо… Ее измучила яркость лунного света – все время казалось, что беглянки у всех на виду, что им не скрыться… но, кажется, их никто не заметил.

– Что мы будем с ними делать? – спросил Эмре. На его теплой груди, в его руках было хорошо, как дома.

Чеда повернулась к нему лицом.

– Поможем начать новую жизнь.

– Думаешь, Короли за ней не придут?

Она покачала головой.

– Шукру пометил ее дверь, а она больше туда не пойдет. Вряд ли они вообще будут задумываться о чьей-то любовнице и ее незаконном ребенке.

Эмре бросил быстрый взгляд на ее плечо. Вспомнил о татуировке, которую оставил Дардзада.

– Все хорошо, – прошептала Чеда. – Мне уже все равно.

– Правда?

В ответ она просто поцеловала его. Эмре ответил на поцелуй, сначала несмело, но потом все более страстно. Они ощупывали, гладили друг друга: спину, плечи, бедра; Эмре запустил руки под ее ночную сорочку, и его пальцы казались такими теплыми, а ее кожа – такой холодной…

Чеда еще никогда не была с мужчиной. Так, попробовала один раз.

Они с Тариком однажды напились дешевого вина (он клялся и божился, что не крал его) и оказались под Горбуном, неумело целуясь и пьяно тискаясь. Но Тарик… может, он слишком много выпил, а может, боялся ее – Тела говорила, что с мужчинами такое случается.

Но этот раз был другим. Они с Эмре поглядывали друг на друга по-особому конечно, но слишком многое произошло между ними. Он был рядом, когда умерла мама, когда Дардзада набил татуировку, когда Чеда впервые пошла в цветущие сады. А она видела смерть Рафы. И ничего не смогла сделать, чтобы утешить Эмре.

На ее глазах он из тощего мальчишки сделался хорошо сложенным, сильным мужчиной. Добрым мужчиной, хоть и немного напуганным.

Гладить его вот так, целовать казалось… не неправильным, нет. Рискованным. Между ними было много больше, чем влечение, и она не хотела все испортить.

Наверное, Эмре тоже это чувствовал: хоть он и оказался сверху, целуя ее шею, раздвигая ноги коленом, его движения замедлились. Он приподнялся, глядя на нее, и несколько мгновений они просто смотрели друг другу в глаза. Чеда почувствовала вдруг небывалую нежность: притянула его к себе и, нащупав отвердевшее мужское естество, огладила его, погрузила в себя и крепко обхватила Эмре бедрами, вжимаясь…

Это было так больно, что она тихонько вскрикнула. Эмре вздрогнул, попытался отодвинуться, но она держала крепко. То была сладкая боль – как давно Чеда хотела разделить ее с Эмре!

Она улыбнулась, и он улыбнулся в ответ, двинулся вперед, назад… и потерялся в ощущениях, закрыв глаза, обнимая ее крепче, вбиваясь в нее все быстрее, быстрее… пока не вскрикнул, наконец, изливаясь, пока Чеда сама не выгнулась дугой от удовольствия, стиснув его бедрами.

Никогда, никогда она не думала, что испытает нечто похожее без лепестков. Вернее, это было совсем иначе, но так же чудесно. Будто вся пустыня наполнилась музыкой.

Чеда мысленно поклялась, что даже бросит пригоршню сильвалов в чашу для подношений Йеринде, если после этого у нее не будет такого же похмелья. И рассмеялась.

– Что? – спросил Эмре.

– Ничего.

– Ты сейчас смеялась. А мы вообще-то любовью занимаемся.