Двенадцать королей Шарахая

Звон в ушах становился все сильнее. Чеда подняла якорь, повела ялик в сторону Шарахая, невидяще глядя на горизонт, и вдруг вскочила на ноги, задрала голову к небу, издав надсадный, звериный крик.

– За что?! – крикнула она, не боясь потревожить богов. – Как ты могла не сказать мне?!

Она стиснула кулаки, дрожь ярости прошла по всему ее телу.

– Я не дочь Короля! Нет!

Но это правда. Она – одна из них.

Чеда упала на скамью, глядя, как проносятся мимо золотые дюны. Почему мама решила зачать ребенка с одним из Королей? Таких случайностей не бывает, мама не допустила бы этого. Она его любила? Нет… То, как она говорила со своим отцом, то, каким голосом рассказала об этом Дардзаде, – все свидетельствовало об обратном.

«Передай моему отцу, что скоро родится дитя Короля».

Значит, Чеда всего лишь пешка в игре матери? Да. Лишь это имело смысл. Айя соблазнила Короля ради какой-то цели. Но какой?

Отец Айи может знать. Дедушка. Размытое детское воспоминание. Человек с таким же шрамом приходил к ним, когда они жили в хижине на Отмелях. Айя не говорила Чеде, что это ее дед, не называла, кажется, имени. Чеда весь вечер упрашивала его показать шрам, а мама запрещала, но когда она вышла за араком, человек распустил завязки рубахи и показал, что шрам доходит до середины груди. Чеда удивилась, как он выжил после такого удара, но мама вернулась прежде, чем она успела спросить, и отправила ее спать.

Чеда была уверена, что он знал о планах Айи. Но как теперь найти его? Проще крылья отрастить.

Она не знала, куда держит путь, в Шарахай или в сердце пустыни. Прошлое вновь возникало в памяти: жизнь с мамой, те ужасные дни после ее смерти… но все теперь выглядело иначе, навсегда запятнанное. Чеда почувствовала себя перекати-полем, бесцельно несущимся по пустыне.

Почему бы и нет?

На закате она отпустила румпель и легла на дно ялика, глядя в небо, чувствуя, как лодка подпрыгивает на мягких дюнах Шангази. Слушала шорох лыж по песку, наблюдала, как облака плывут высоко над головой.

«Кто я?» – спросила она у темнеющего неба.

Дочь женщины, ударившей на прощание свою родную кровь, которую называла самым важным в мире.

Рождена, чтобы стать инструментом в чужих руках, но не готова даже к этому.

Часть плана, и не самого лучшего.

Нелюбимая.

Нежеланная.

Я никто, – сказала она наконец, думая, смотрят ли боги, смеются ли над ней. – Но я хочу встретить вас в Далеких полях и спросить, за что вы так поступили со мной. Хоть это желание вы исполните?!

Когда солнце село и запад окрасился кровью, ялик остановился. Чеде было все равно. Она хотела просто уснуть, но сон не приходил. Тогда она села… и не смогла сдержать возгласа.

Холм возвышался над ней, будто скала среди пустыни, а на нем – двенадцать дворцов. Шарахай исчез за его громадой, остался лишь Таурият. И Короли.

«Приди к нам, и мы узнаем, друг ты или враг».

Чеда почувствовала, как застарелая ненависть поднимается внутри, разгорается, как уголек.

Нет. Мало. Его мало для того, чтобы поджечь весь город, да и зачем?

Однако теперь Чеда знает больше, куда больше. В знании есть немалая сила, если понять, куда эту силу применить.

Спрыгнув с борта, Чеда вдруг заметила пятнышко на большом пальце. Кровь Салии, случайно капнувшая на руку. Кровь древних соединилась с кровью Королей.

И вдруг на Чеду снизошла ясность. Она поняла. Она знала, что ей делать теперь.

Выведя ялик на песок, она вновь поставила парус и запрыгнула на борт.

Путь ее лежал в Шарахай.

Глава 22

Эмре, распластавшись, будто пустынный скат, залег на крыше трехэтажного постоялого двора «Четыре стрелы», старейшего на Желобе. Сам Желоб, шумящий за спиной, его не интересовал – целью было небольшое поместье напротив, застроенное многочисленными верандами и балкончиками. В ухоженном садике нашлось место даже беседке.

Однако за последние три дня никто не прогуливался по дорожкам и не пил чай на веранде, а беседка выглядела грязной и неприкаянной, будто туда годами не ступала нога прислуги.

Впрочем, усадьба не была заброшена: в первый день дежурства Эмре пришел садовник и часа четыре подстригал кусты да поливал цветы вдоль дорожек. На второй день приехал водовоз, наполнить цистерну на заднем дворе. Сегодня – никого.

Эмре поднял подзорную трубу, внимательно осмотрел каждое окно. Занавески трепетали на неожиданно прохладном восточном ветру. В прореху между ними никого не было видно.

Он перевел подзорную трубу на старую водонапорную башню Офира, старейшей шарахайской винокурни. На узкой площадке у резервуара залег в тенях Дарий, соглядатай Воинства Безлунной ночи.

Дарий вот уже три дня наблюдал за поместьем, а Эмре наблюдал за ними обоими. Он понятия не имел, что Воинство хотело найти, но знал, что, если запасется терпением, однажды выяснит.