Двенадцать стульев

Еще одна загадка – внезапный перевод «уполномоченного» в следователи губугрозыска и возвращение к прежней должности и месту службы менее чем три недели спустя. Архивисты отметили, что Катаев-младший в район постольку вернулся, поскольку опытный сыщик там понадобился. Словно раньше не был нужен.

Разгадка проста: в армию призывать надлежало по месту учета, вот Катаева-младшего и перевели из района в Одессу, чтобы время выиграть, а вернулся он, когда губернское руководство окончательно согласовало отсрочку с Центророзыском.

Начальство стремилось оставить «уполномоченного» в угрозыске. И Катаев-младший хотел того же. Причин у него хватало.

Статус «уполномоченного» был высок, но определялся лишь занимаемой должностью. Постоянные звания, аналогичные досоветским чинам, еще не ввели. Значит, уволенный из НКВД начал бы военную карьеру рядовым красноармейцем. А чтобы после демобилизации в угрозыск вернуться, полагалось бы еще и проверку заново пройти. Вот этого больше всего и опасался недавний арестант.

Он не уклонялся от военной службы, просто не имел такой возможности. Зато губернское начальство, заинтересованное в сохранении ценного сотрудника, располагало нужными полномочиями. Так и был найден алгоритм: «уполномоченного», подавшего рапорт о переводе из района, сразу назначили субинспектором в губернскую следчасть. Перевели, стало быть, с повышением в должности. Только, судя по резолюции на рапорте, временно. И сразу подготовили ходатайство в Центророзыск[120].

Пока военно-учетные документы бывшего «уполномоченного» пересылали из района, пока регистрировали в Одессе, шли недели. Тем временем согласовывался вопрос отсрочки в Центророзыске.

В район же Катаев-младший вернулся на прежнюю должность – согласно распоряжению начальника губрозыска. Не исключено, что в районе действительно статистика ухудшилась, только истинная причина скорого возвращения другая, почему и обид не было – отсрочку получил[121].

Такова главная причина. Имелась, правда, дополнительная.

Переписка с вышестоящей инстанцией могла стать весьма долгой, потому документы целесообразно было передать энергичному сотруднику, чтобы он в Москве лично контролировал процедуру решения, преодолевая так называемую волокиту. И Катаев-младший, благодаря репутации, оказался идеальной кандидатурой. Но к обязанностям «уполномоченного» не относились поездки в Центророзыск, зато командировка туда субинспектора из губернской следчасти не противоречила инструкциям[122].

Выполнив поручение, Катаев-младший в район вернулся, называвшийся уже «волостью имени Фридриха Энгельса». Ну а там – «чистка и доукомплектование Рабоче-крестьянской милиции»[123].

По каждому району проводила «чистку» специальная комиссия, куда были включены представители местного парткома, исполкома местного совета и т. д. Разумеется, процедура была публичной.

На общем собрании полагалось «чистящемуся» предоставить автобиографию и анкету. После чего комиссия, выслушав его и всех, желавших выступить, решала, уместно ли оставление на службе[124].

Катаев-младший «чистку» прошел благополучно. Согласно аттестационному свидетельству, выданному 19 февраля 1923 года, мангеймский корреспондент, а затем сыщик «все это время работал честно и с полным пониманием своего дела, в особенности с времени его состояния на службе в Угрозыске через его непосредственное содействие и по его почину было раскрыто немало уголовных преступлений»[125].

Аттестационное свидетельство адресовано руководству угрозыска, почему и сохранилось в документации уездной комиссии по «чистке». Прагматика определялась итоговым выводом: «Благодаря тому, что тов. Катаев по своим служебным качествам вполне соответствует занимаемому им посту, уголовный бандитизм во Фридриха Энгельса волости почти прекратился, а потому Вол<остному> исполкому было бы желательно, чтобы такой энергичный работник остался на своем посту».

В дальнейшем его авторитет был по-прежнему высок. Это подтверждено краткой характеристикой, что хранится в завершенном весной 1923 года «Деле о личном составе Одесского окр<ужного> угрозыска»[126].

Она почти идентична характеристике, заключающей послужной список будущего писателя. Той самой, что цитировали одесские архивисты в 1962 году: усерден и добросовестен, хороший оперативник и следователь, политически развит, в быту скромен, да и товарищ хороший.

Прежнюю характеристику он получил, будучи агентом второго разряда. И новая отнюдь не формальна. Вполне по существу, так же, как у всех прочих. На том же листе, к примеру, о дактилоскописте К. П. Евенсапире сказано: «Ввиду кратковременности службы характеристику дать воздерживаюсь».