Двенадцать стульев

Кстати, выбор имени отнюдь не случаен. Илей называли с детства, по созвучию подразумевался русифицированный вариант – Илья. Аналогично и отца сослуживцы именовали Арнольдом издавна. На официальном же уровне изменения фиксировали позже документы советской эпохи.

Славин, еврейской традиции отнюдь не чуждый, не мог не знать или забыть имя близкого друга. Не привел в силу причин, обусловленных политическим контекстом: еще с 1940-х годов цензурными установками предусматривалась минимизация еврейской тематики.

О том, что некоторые советские знаменитости были евреями, не полагалось в печати упоминать без крайней необходимости. В случае Ильфа – давно обходились. Мунблит, например, про «еврейскую семью» не писал.

Зато Славин упомянул о «ремесленном училище». Похоже, надеялся развить тему, раз уж цензура первое упоминание пропустила.

Кстати, славинская версия, объяснявшая выбор учебного заведения для Ильфа, убедительна лишь на первый взгляд. Если два сына, окончив коммерческое училище, пренебрегли бухгалтерской карьерой, так вряд ли стоило бы отцу наказывать за это третьего.

Опять же, не мог отец не понимать, что для практического освоения его профессии не понадобятся сыну навыки «токаря, слесаря, фрезеровщика, электромонтера». Тут явное противоречие.

Но, с учетом специфики конкретного «ремесленного училища», отцовское решение уже не выглядит столь экстравагантным. В предисловии, равным образом, вступительной статье к сборникам, подготовленным дочерью Ильфа, указывается: «Мальчика определяют в Одесское 2-е казенное еврейское училище»[155].

В этом заведении учились только дети из бедных еврейских семей. И обучение – бесплатное. Оплачивала его община.

Казалось бы, не было причины не указать название учебного заведения в книге Александрова, опубликованной вскоре после распада советского государства. Цензуру, вроде бы, отменили.

На самом деле имелась причина – все та же. Стоит подчеркнуть, что книгу, в 1993 году выпушенную, подготовили к печати гораздо раньше.

В набор рукопись сдана 5 августа 1991 года, а до этого – по советским правилам – автору нужно было пройти немало этапов. И речь идет лишь о формальных.

Надлежало предварительно в дирекцию издательства подать заявку. Там определялись тематика, объем издания, сроки подготовки рукописи.

После обсуждения и одобрения заявки в различных инстанциях автор заключал договор с дирекцией издательства. Там сроки подготовки вновь корректировались. И книга попадала в издательский план. Но какого года – зависело от многих факторов, включая и произвол директора.

Когда договор заключали, начинался этап редактирования. Насколько он будет долог – зависело от трудолюбия редактора и количества цензорских претензий.

Наконец, подготовленные к печати материалы сдавали в набор. А после сверки – подписывали к печати.

От заявки до публикации проходило обычно несколько лет. Следует отсюда, что договор заключен во второй половине 1980-х годов. Очерки же, составившие книгу, написаны еще раньше. Эпоха тогда была советская, и пришлось автору вместе с редакторами лавировать между цензурными установками.

Когда подготовленные к печати материалы поступили из редакции в типографию, было уже неважно, еврейское ли училище окончил Ильф. А несколькими годами раньше – вопрос почти что принципиальный.

Дочерью Ильфа в упомянутых сборниках приведены и документы, относящиеся к периоду обучения. Потому ясно, что за дисциплины осваивал будущий писатель: Закон Божий, русский язык, арифметику, географию, историю, геометрию, физику, счетоводство, технологию металлов, технологию дерева, чистописание, черчение техническое, черчение геометрическое, ремесло, механику[156].

Кстати, «ремесло» он изучал токарное. Но, как явствует из документов, мог работать электриком, чертежником, счетоводом и т. п.

Отметим также, что не случайно «Одесское 2-е казенное еврейское училище» в «Двойной автобиографии» названо «технической школой». Тут как минимум две причины.

Во-первых, задача перевода всегда подразумевает минимизацию количества реалий, нуждающихся в комментарии. Долго пришлось бы объяснять французским читателям, какими факторами обусловливалось в Российской империи создание именно еврейских казенных ремесленных училищ.

Ну а во-вторых, изменение названия соответствовало интенциям одного из соавторов. Ильф явно избегал экскурсов в свое ученическое прошлое.

Дело тут не в еврейской специфике. Ильф явно избегал указывать, что получил лишь начальное образование. В его раннем литературном окружении – нетипичный случай, вот и стала тема больной.

Это, кстати, подчеркнул весьма авторитетный отечественный исследователь – Я. С. Лурье. Медиевист решал в данном случае задачи истории советской литературы. Но публиковался за границей, используя псевдоним. В 1983 году парижским издательством опубликована его полемическая монография «В краю непуганых идиотов. Книга об Ильфе и Петрове»[157].